День поминовения

Алексей был талантлив, это признавали все. Он многое успевал, усовершенствовал методику нескольких сложных операций, писал об этом, и его статьи печатались в Москве в “Вопросах хирургии”.

Через год работы в Саратове он поехал в Институт повышения квалификации в Москву. Там его пригласили работать в клиниках, обещали дать квартиру, а тотчас по приезде — комнату в аспирантском семейном общежитии.

Они переехали. Тогда же оформился его развод с первой женой, она тоже этого хотела, у нее была новая семья. Брак Алексея с Нонной был занесен в книгу “Записи актов гражданского состояния”, Нонна стала Корневой. Появилось и колечко, как-то Алексей принес бархатный футляр, в котором лежало тонкое кольцо с голубоватым камнем, александритом, Нонна обрадовалась: “Как ты вспомнил?” Он не забывал, просто случились деньги и нашлось время. “В ознаменование нового этапа”,— сказал Алексей со смешком.

У Нонны были самые радостные планы: работать вместе с Алексеем, учиться на врача. Ей повезло: нашлась приходящая няня для Ромушки, добрая чистенькая старушка.

Нонна понеслась на работу, как на праздник. Поначалу в перевязочную, второй хирургической сестрой. Идти в операционную после такого перерыва она боялась, решила обождать. Прошло несколько месяцев, и выяснилось: она опять беременна. “И это двое медиков, черт возьми,— бушевала Нонна,— Ромке только два года...” Алексей посмеивался: “Ничего, Нюшка, родишь. Нам нужна дочка. И вообще надо иметь двоих. Родишь, а потом пойдешь учиться”.— “С вами выучишься”,— плакалась Нонна. Но покорно выносила и родила действительно дочь — Маринку, прозванную Мордашкой за толстые щечки.

Старушка няня тотчас взяла расчет, и Нонна опять засела дома. Однако второй ребенок помог с жильем. Алексею вскоре дали двухкомнатную квартиру, из которой выехал профессор. Квартира была в том же доме, но в другом крыле, где жил медперсонал клиник.

Как она любила Алексея! Подумать только: она, такая непокорная, ему покорилась полностью. Сказал “родишь” — и родила, сказал “сиди дома” — и сидела. Тосковала по работе, но изо всех сил старалась хорошо вести семейное дело. Дети должны расти крепкими, она их закаляла. Только Маринка начала бегать, Нонна поставила ее на лыжи — догоняй Ромушку. Гуляла с ними по заснеженному Девичьему полю. Утром зарядка, обтирание. “Хилые дети никому не нужны”,— угрожала Нонна. Алексей смеялся: “Забота о детях — раскрепощение матери от забот”.

Да, они пойдут в детский сад, она пойдет учиться. Надеюсь, он не забыл об этом?

Пока она тащила на себе весь семейный воз, но делала это весело, без воркотни и жалоб. Впереди был мединститут, Алексей обещал помочь готовиться к экзаменам. А дом должен быть милым для всех: чистым, уютным, с обедом в назначенный час. К приходу мужа. Жизнь была скромная, на одну зарплату, надо было изворачиваться, экономить. Она старалась.

Почему-то Алексей начал частенько запаздывать. Причины были разные: то плохо его больному, то неожиданное собрание, то товарищ просил проконсультировать. Нонне не нравилось, что все эти дела наваливались одно за другим. Она с нетерпением ожидала прихода мужа домой — и соскучиться успевала за день, и помощи ждала, и вечерняя прогулка с детьми — его обязанность.

Однако в доме, где живут сослуживцы, тайное быстро становится явным. В клинике сестры начали замечать: доктора Корнева закрутила доктор Мхелидзе, Цецилия Самсоновна. Нашлась доброхотка, сообщила Нонне — пусть примет меры. Нонна держалась холодно, вопросов не задавала.

Ревность пылала в ней, но ни слова не сказала Алексею и вида не подавала. Скрепилась, сжалась. Она считала предательством посадить ее дома и завести на работе шашни. Измены она не ждала, верила, до этого не дойдет, ведь он ее любит. Так что же — пусть себе развлекается? Ну нет, она против. Обидно, очень обидно: воспользоваться тем, что она привязана к дому. Нет, это просто непорядочно. Нонна утешала себя: Цецилия носатая, она старше Алексея... Но понимала, что Цецилия яркая, темпераментная женщина, одинокая и без предрассудков. Она опасна, это надо прекратить.

Нонна объявила Алексею, что летом будет держать экзамены в институт. Надо готовиться. Ты поможешь? Алексей удивился: разве Маринке пора в садик? “В нашем садике открылась ясельная группа, вот и пойдут вместе”. А Нонна не хочет больше сидеть дома, хватит. “Я тоже хочу работать”,— сказала она сердито.

Алексей не стал ее уговаривать. Это был плохой признак: либо ему безразлично, как будет жить семья, либо он чувствует себя виноватым, боится, как бы Нонна не взорвалась, не дошло бы до объяснений.

Он начал помогать Нонне, но неохотно, отлынивал, не выполнял ее просьб, легко раздражался, когда она чего-нибудь не понимала. Особенно трудно давалась ей математика. Дома занятия двигались плохо. Нонна поступила на подготовительные курсы при мединституте. Часто просила Алексея забрать детей из садика — пусть побудет с ребятами.