День поминовения

«У меня есть свои причины хорошо помнить эту дату», – сказала себе Рут. Ведь именно под влиянием Виктора Дрейка она по-новому отнеслась к беззаботному щебету Розмари по телефону и поняла: жену своего работодателя она ненавидит.

– Нам еще повезло, – заметил Джордж, – что он столько времени не проявлялся. Хотя три месяца назад нам пришлось выложить пятьдесят фунтов.

– А теперь он просит триста фунтов!

– Да. Но он столько не получит. Надо, как обычно, навести справки.

– Я свяжусь с господином Огилви.

Александр Огилви был их агентом в Буэнос-Айресе – расчетливый и практичный шотландец.

– Да. Пошлите телеграмму. Его матушка, как всегда, в страданиях. На грани истерики. Так не вовремя – ведь сегодня у нас вечеринка…

– Хотите, чтобы я посидела с ней?

– Нет, – решительно отмел он это предложение. – Ни в коем случае. Я хочу, Рут, чтобы вечером вы были рядом. Вы мне нужны, – Джордж взял ее за руку. – Вы совершенно не думаете о себе.

– Я бы этого не сказала. – Улыбнувшись, она предложила: – Может, связаться по телефону с господином Огилви? К вечеру у нас будет полная ясность.

– Хорошая мысль. Затраты наверняка окупятся.

– Займусь этим сейчас же.

Рут мягко высвободила руку и вышла.

А у Джорджа были свои неотложные дела. В половине первого он вышел из дому, сел в такси и поехал в «Люксембург».

Навстречу ему вышел Чарльз, пресловутый и всем известный старший официант, и улыбнулся в знак приветствия, чуть склонив свою величественную голову.

– Доброе утро, господин Бартон.

– Доброе утро, Чарльз. Для вечера у нас все готово?

– Надеюсь, сэр, вы будете удовлетворены.

– Тот же столик?

– Средний в алькове, если не ошибаюсь?

– Да, и вы помните насчет дополнительного места?

– Все сделано, как вы просили.

– Вы приготовили розмарин?

– Да, господин Бартон. Боюсь, украшение из него не бог весть какое. Может, добавить каких-нибудь красных ягод или, скажем, хризантем?

– Нет, нет – только розмарин.

– Как скажете, сэр. Хотите посмотреть меню? Джузеппе!

Чарльз щелкнул большим и средним пальцами – и рядом мгновенно возник маленький улыбчивый итальянец в летах.

– Меню для господина Бартона.

Тут же появилось меню. Устрицы, бульон, палтус «Люксембург», куропатка, груша в красном вине, куриная печень в беконе.

Джордж окинул меню равнодушным взглядом.

– Да, все отлично.

Он вернул меню, и Чарльз провел его к выходу.

Чуть понизив голос, он произнес:

– Знаете, господин Бартон, мы очень признательны вам за то, что вы к нам вернулись.

На лице Джорджа появилась улыбка – слегка жутковатая.

– О прошлом надо забывать, – сказал он. – Прошлым не проживешь. Что было, то прошло.

– Вы совершенно правы, господин Бартон. Вы знаете, как мы были потрясены и опечалены случившимся. Надеюсь, мадемуазель будет счастлива в свой день рождения, и все пройдет так, как вы желаете.

Чарльз изысканно откланялся – и тут же рассерженным оводом налетел на какого-то младшего официанта, который не так накрывал столик у окна.

Джордж с кривой улыбочкой на губах вышел из ресторана. Сочувствовать «Люксембургу» – для этого у него просто не хватало воображения.

Конечно же, ресторан не виноват, что Розмари решила свести счеты с жизнью именно здесь – или кто-то решил убить ее именно здесь. И, конечно же, «Люксембургу» было от этого не легче. Но Джордж, как большинство людей, одержимых какой-то идеей, мог думать только об этой идее.

Он пообедал в клубе и отправился на собрание директоров. Возвращаясь на работу, из телефона-автомата позвонил по номеру в Майда-Вейл, в западной части Лондона, и вышел из будки со вздохом облегчения. Все шло по плану.

Когда он вернулся на работу, к нему сразу подошла Рут:

– Насчет Виктора Дрейка.

– Да?

– Боюсь, новости малоприятные. Возможно уголовное дело. Он какое-то время прикарманивал деньги компании.

– Это сказал Огилви?

– Да. Я связалась с ним утром, он перезвонил мне десять минут назад. Говорит, что Виктор совсем обнаглел.

– Ясное дело!

– Но Огилви добавил, что если деньги вернутся, дела заводить не будут. Старший партнер компании так и сказал господину Огилви. Речь идет о сумме в сто шестьдесят пять фунтов.

– Значит, на этой операции молодой Виктор хотел обогатиться на сто тридцать пять фунтов чистыми?

– Получается, что так.

– Ну, тут он прогадал, – сказал Джордж с мрачным удовлетворением.

– Я поручила господину Огилви решить этот вопрос. Верно?

– Лично я был бы рад видеть этого мошенника в тюрьме – но приходится думать о его матери. Ослеплена любовью к сыну, наивная душа. И молодой Виктор снова выходит сухим из воды.

– Какой вы замечательный, – вырвалось у Рут.

– Я?

– Вы самый лучший мужчина в мире.

Эти слова тронули Джорджа. Услышать их было лестно, он даже смутился. Взволнованный, он взял ее руку и поцеловал.

– Моя дорогая Рут. Вы – мой самый лучший друг. Что бы я делал без вас?

Они стояли совсем близко друг к другу.

«Я могла бы быть с ним счастлива, – подумала она. – И сделала бы его счастливым. Если бы только…»

«Может, послушаться совета Рейса, – подумал он. – И забыть обо всей этой истории? Может, так будет лучше?»

Но колебание было минутным, и вслух он сказал:

– Жду вас в половине десятого в «Люксембурге».