Читаем День Праха полностью

День Праха

— Когда ты мне позвонил, я еще сомневался, имело ли место убийство, но потом ситуация начала усложняться день ото дня.

Шницлер что-то неразборчиво пробормотал в ответ; его редко посещали догадки, а когда это случалось, они всегда были неудачными.

— Тот тип, который схватился с Самуэлем, как его… — озабоченно спросил он.

— Поль Парид?

— Ну да. Смотри не выпускай его. Если не будет ничего новенького, всегда можно отдать его на съедение журналюгам. Чтобы выиграть время.

Эльзасец явно неверно оценивал ситуацию. Впрочем, Ньеман и сам не очень-то в ней разбирался. Тем более что он не рассказал прокурору ни о смерти Марселя, ни о своей блестящей идее внедрить Ивану в лагерь сезонников.

Поднявшись на холм, они обозрели сверху всю местность — часовню, лужи, толпу зевак. Хотя тело Якоба уже увезли, Посланники и их рабочие по-прежнему стояли там, неизвестно зачем.

— Ты только посмотри на этих идиотов, — сказал Шницлер, указав на журналистов, суетившихся за лентой ограждения. — Ходят за мной по пятам, черт бы их подрал… Да и не только они! Депутаты, префект, парни из министерства названивают мне с утра до вечера…

— Я же тебе сказал, что делаю все от меня зависящее.

— Не слишком-то много ты пока сделал.

— Что ты имеешь в виду?

Шницлер обернулся к Ньеману. Вблизи на его лице были все же заметны морщины и другие меты времени. Сейчас он походил на старого маркиза в пудреном парике.

— Дай возможность Посланникам завершить сбор урожая. Если они загубят в этом году свой гевюрцтраминер, это будет настоящая катастрофа.

— Хуже, чем два трупа?

— Да ладно, не усугубляй. Эти несколько дней могут спасти или погубить работу целого года. Стоит чуть-чуть опоздать с переработкой винограда или хоть на йоту изменить процесс — и конец всему.

— Я ушам своим не верю!

Прокурор одернул двубортный пиджак. Как ни странно, дождевые капли не смочили его серебристую шевелюру, она осталась сухой и плотной, как гусиное оперение.

— В общем, я на тебя надеюсь, — заключил он, подтягивая галстук. — Посланники, конечно, занудные типы, но они опытные виноградари, а у нас в долине, ты сам знаешь, все завязано на их вине.

— Даже твоя карьера.

Шницлер расхохотался и зашагал обратно, к журналистам, чтобы сказать им несколько ободряющих слов. Тех, которые народ услышит в полуденном новостном выпуске на канале «Франс-3. Регионы».

А сам Ньеман направился к часовне. Ливень уже начал стихать, капли падали все реже, да и те уносил ветер. Теперь это был лишь намек на дождь, прозрачный и призрачный.

На его место прихлынула другая волна — властные запахи мокрых листьев и древесной коры. Ньеман жадно вдохнул их полной грудью. Ливень, второе убийство… Да, все это не могло не взбудоражить. Нынешнее событие обозначило новую стадию расследования.

Из-за угла часовни вышла Стефани Деснос.

— Техники ничего не обнаружили, — сообщила она. — Ни одного следа, ни одного отпечатка пальцев.

Ньеман восстановил в памяти картину преступления: труп Якоба, засунутый в щель за каменным алтарем, раны на его обнаженном торсе, голова, размозженная камнем. И его настроение мгновенно упало до нуля.

— Никаких следов на полу? Ни капли крови?

Деснос затеребила свой пояс:

— Техники думают, что убийца воспользовался одним из пластиковых чехлов. Судя по всему, это настоящий профи.

— Или же обычный парень, только поумней других. А вокруг часовни?

— Ничего.

— На земле? В грязи? Никаких следов ног или шин?

— Говорю же вам: ничего.

— А камень?

— Какой камень?

— Тот, которым ему разбили голову.

— Тоже не найден.

Стефани отвечала угрюмо, смотрела хмуро, ее лицо было искажено гримасой, как у человека, который подавился орехом и с трудом откашлялся.