День рождения Буржуя - 2

Когда Борихин и Василий вышли из здания милиции, младший детектив дрожал от возмущения и обиды. Еще бы! Два старых мента устроили ему настоящий перекрестный допрос, вели себя с ним как с мальчишкой, то в трусости, то в глупости подозревали. Особенно усердствовал этот нагловатый майор, борихинский дружок. Корчит из себя бог весть какого крутого! И почему-то интересовал его преимущественно голос. Голос единственного говорившего из напавшей на Василия команды. А что о нем скажешь? Голос как голос. Обычный. Василий так майору и сказал.

- Такого слова, как "обычный", в нашей профессии нет, - отчеканил тот в ответ. - Высокий, низкий, хриплый? Может, картавит или там заикается? На чей похож? На мой там, на Игоря Борисовича?

- Нет, вы оба нормально говорите, а он - глухо так, как через подушку. Но разборчиво, - отвечал Василий. Его мучители переглянулись.

- Думаешь, прибор? - спросил Борихин.

- По описанию похоже, - согласился майор. Когда же речь зашла о подозрении Василия насчет того что наехала на него группа спецназа, мент и вовсе расхохотался ему в лицо:

- Вы, ребятишки, чем, собственно, занимаетесь? Да архивным висяком! Тупой бытовухой без тени политики или там нефти, к примеру. И на спецназ грешите? Да под ваше дело не только спецназ - лишнего "бобика" не дадут.

Тут Борихин законно поинтересовался у майора, какую версию предлагает он. Но тот только с тупой многозначительностью поглядел на часы и вежливенько так выпроводил их с Борисычем из кабинета. Занят, мол. Подумает на досуге и свяжется. А они, мол, пусть берегут себя пока. И все это с этакой издевкой. Вот мент поганый!..

- Садись, домой подкину.

Голос Борихина оторвал Василия от нерадостных воспоминаний. Парень с сомнением посмотрел на шефа, потом на его старенький автомобиль. Нет, на Борисыча он в общем-то не обижался. Борисыч вел себя прилично, не издевался. Но ведь и не защищал?.. Вот пусть сам на своей развалюхе и катается. Вслух гордый Василий сказал:

- Спасибо, я пройдусь.

- Да садись, садись. Ты же без машины, а мне не трудно.

Конечно, шляться по улицам с такой рожей - сплошно безумие. Но уж как-нибудь огородами он домой доберете!

А вот шеф пусть...

- Вы же все равно за руль не пустите, - скорее утверждая, чем спрашивая, бросил Василий.

- Об этом и не мечтай, - ответил Борихин, хорошо знавший Васину манеру езды - виртуозную, но маниакально-рискованную. - Ты и сам убьешься, и меня угробишь.

- Ну вот. А вы ездите, как начинающая женщина. Меня раздражает...

И очень довольный тем, что достал напоследок шефа, Василий независимой походкой удалился.

- Ладно, шагай пешком. Раздражает его! - пробурчал ему вслед Борихин и завел двигатель.

Он спускался с печерских холмов в центральную часть города и, выключив сцепление, стал притормаживать, как вдруг педаль тормоза с глухим стуком провалилась. Машина разгонялась. И тут Борихин попросту растерялся. Сначала он лихорадочно пытался прокачать тормоза. Не помогло. Дорога летела под колеса все быстрее. Слишком резко дернул ручник - машина чуть клюнула носом, но тросик тут же оборвался. Борихин попытался включить сцепление, потом попробовал прижаться к бордюру. Все напрасно. Это очень напоминало кошмарный сон, когда надвигается ужас, а сделать нельзя ничего. Машина неслась вниз. Впереди уже видна была улица, по которой сплошным потоком шли автомобили. "Как же все глупо и просто..." - успел подумать Борихин.

ГЛАВА 6

Ужасно разобиженный, доктор Костя слонялся по подворью Стефиной хаты и срывал свое недовольство на лопухах, которым безжалостно рубил головы вытащенным из плетня прутом. Устав от этого занятия, подошел к окну, плотно закрытому ставнями, и попытался отыскать хоть какую-нибудь щелочку. Но доски, как назло, были плотно пригнаны, и даже все сучки крепко сидели на своих местах.

- Передача опыта называется, - ворчал мучимый любопытством Константин. - И почему это я не могу присутствовать? В конце концов, я - врач!

Он повторил попытку у второго окна, но с тем же успехом. Так и не разглядев, что происходит в светлице, доктор опять принялся неприкаянно бродить по двору.

А в хате снова горели свечи - на этот раз зеленого воска, и стояли они на столе, крытом белой скатертью, и снова Стефания совершала таинственный обряд.

Посреди светлицы в кленовой купели стояла обнаженная Вера. Взгляд ее был прикован к мерцающему пламени свечей, и видела она его и не видела ничего. Стефания ходила вокруг нее и поливала ей голову настоем пахучих трав из медной ендовы, давала его отпить, обводила Верино тело стеблем стрелолиста, растирала его душистой мазью и, ни на секунду не останавливаясь, бормотала заговоры, взывала к Любу и Дидилии, отгоняла Нелюба и переругов. В конце обряда ведунья подошла к образам, широко перекрестилась, трижды поклонилась в пояс и прошептала:

- Гора з горою сходыться, човэн из човном изчэплюються. Йшла дива Mapия чэрэз полэ, нэсла золоти ключи у прыполи - нэмовляти ворота видчыняты и на рукы браты. Пора - поросла травыця, дала пору, як пращуру. Аминь.