День рождения ведьмы

– Що-о-о? – взревел дядька Мыкола. Старый богатырь начал расти, навершием шлема поднимаясь выше второго этажа… и ринулся на оставшихся заложных. Громадный меч с гулом вертолетного винта подхватывал по десятку мертвяков за раз, рассыпая их мелким пеплом. Дядька Мыкола пронесся по улице, исчез в соседнем переулке, навершие его шлема мелькнуло над низеньким старым домом – к небесам взлетали кости и пепел. Чудовищным ураганом старый богатырь прошелся по ночным улицам… и всей громадой навис над парящим в воздухе здухачем.

– Це що ж ты мени предлагаешь, хлопче? – проревел он, глядя в закрытые глаза здухача. – Долг свой, богатырский, ведьминому коту под хвост пустить? Договор со змеями порушить?

– Чего? – даже не возмутился, а всего лишь удивился здухач. – Они отсюда оружие таскали…

– Пока таскали – наше дело было, чувак! – сказал Вук. – Как утащили, все, их понятия!

– Чужая юрисдикция, – тихо пояснил Еруслан. – Я очень сочувствую вашим любовным переживаниям, Ирина Симурановна, но договор не может быть нарушен. – В голосе легкомысленного богатыря слышалась непоколебимая уверенность.

Ирка молчала, как каменная.

– Он что, бросил ее в ресторане, вышел и не вернулся, а она за ним гонится? – накинулась на богатырей Танька. – Айта увезли силой! Раненого!

– Один змей забрав иншого змея до змеячего мира, – отчеканил дядька Мыкола. – Теперь это внутренние дела ихнего змиючего кубла! А ведьма, що туда сунется, будет злодейка и нарушительница, и я перший ее скручу, а то и голову сниму!

– А справитес-сь? – с очень похожей на Айтово шипение интонацией процедила Ирка. Глаза ее вспыхнули неистовым зеленым пламенем.

– Ирка, ты что! Не надо! – слабенько пискнула Танька.

– Може, и не справлюсь! – набычившись, дядька Мыкола глядел в безумные глаза молодой ведьмы-хозяйки. – Только краще я сам голову сложу, чем древнее слово людей перед змеями порушу. Нету проходу в ирий, а колдунам да ведьмам в особенности!

– Работа такая! – примирительно улыбнулся Еруслан. – Даже если мы все погибнем, успеем сообщить змеям, чтобы встречали нарушительницу.

– Такое дело, что даже стукачить – не западло! – энергично кивнул Вук, а Федька только сокрушенно вздохнул. Вук оскалил крупные желтые зубы в ухмылке. – И куда это ты вообще собралась, когда у тебя нечисть на пару с нежитью по городу мокрушничают?

Неистовое свечение Иркиных глаз погасло. Она повернулась… и пошла прочь, цокая каблуками.

– Ирка, ты это… Мы что, змея бросим? – потрясенно выдохнул ей вслед здухач. – Наверняка есть способ…

Ирка остановилась. Оглянулась через плечо.

– Бросить Айта там… Бросить всех жителей наднепрянских земель тут… Выбор небольшой. – Она криво болезненно усмехнулась. – Кого бросать?

Глава 40 Кукушкины похороны

Ой куй, зозуленько [19] , куй,

Зозуля рябенька,

Пташино маленька,

Закуй мени по звичаю… [20]

Процессия торжественно вышагивала по берегу. Впереди, как самая младшая, преисполненная значимости шествовала ведьмочка Лика – с ворохом свежих зеленых ветвей в руках. Налетавший с Днепра холодный весенний ветер теребил подвешенные к ветвям колокольчики, заставляя их звонить тонко и жалобно, в такт такому же тоненькому жалобному пению Катерины. Ведьмы выстроились по возрасту – процессию замыкала надутая от важности Стелла, то и дело торжествующе поглядывающая в затылок Оксане Тарасовне. Все ведьмы оделись в черное, Маринка и Вика несли на плечах палку, к которой вышитым черными нитками рушником был привязан… маленький, искусно сделанный гробик. Обтянутый черно-красной материей, выложенный изнутри сеном, покрытый белыми кружевами. В гробу лежала плетеная кукла.

Ирка невольно потерла изрезанные стеблями травы ладони. Ведьмочки натаскали еловых и березовых ветвей, длинной молодой травы и, конечно же, обязательных «кукушкиных слез», а потом, вытянув шеи, следили, как под руками молодой ведьмы-хозяйки возникает плетеная кукла кукушки. Травяные стебли резали Ирке руки. Самые противные и долго заживающие порезы – от острой кромки травинки, – но Ирка их почти не чувствовала. Не замечала, как кровь пропитывает траву и ветки – пока красные разводы не засекла Танька, не подняла переполох и не начала промывать ладони перекисью – едва от бинтов удалось отбиться! Ирка была занята другим – старалась, чтобы сидящие кружком ведьмочки не видели, как она плачет. Но слезы все равно застилали глаза и падали на мягкие молодые еловые иголки и клейкие березовые листочки. Странно, но кукла вышла неожиданно хорошая – ровная, аккуратная, даже изящная. Она вовсе не походила на птицу, наоборот, кукушку всегда плели в виде молодой женщины. Танька одела ее в сшитое из темных лоскутов вдовье платье и повязала черный платок, кукушку уложили в гроб, скрестили ей на груди плетеные ручки и понесли.

– Господи! – идущие навстречу процессии две пожилые женщины встали как вкопанные, с ужасом глядя на маленький гробик. – Это кто ж умер? – дрожащим голосом спросила одна.