День середины лета

— Потяну, — с достоинством кивнула лекарка. — Только делать его куда дольше, и материал нужен… не чета прежнему, так что не обессудь…

— А вот… погоди-ка, — загорелся мужчина. Выставил из-под прилавка ларец, снял с шеи ключик, осторожно повернул в замке. Взял щипчики потолще, тщательно проверил на руках перчатки (нет ли где опасной прорехи?) — да извлек, наконец, из-под тяжелой крышки за самый краешек цепи массивный медальон с каменьями. — Эту вот вещицу осилишь?

Вмиг Илл'у обдало смертельным холодом — а, вместе с ним, и страшным, болезненным узнаванием. Слишком знакома была рука, сотворившая эту темную мерзость!

— Где ты взял это? — тихо проговорила девушка.

— Мне его один тип в уплату долга отдал. Клялся, что сама Паучиха в ученичестве делала: вон и клеймо ее.

— Паучиха?

— Главный палач Гильдии. Да все о ней знают! Уж как зовут — не припомню… Хотя кто там их, темных мастеров, вообще разберет?.. Ну что, девочка, сможешь повторить?

Как завороженная, смотрела Илл'а на медальон, чувствуя в каждой из холодных, страшных его граней силу бывшей теперь уже наставницы. "Паучиха… Вот оно как…" — горечью разливалось внутри.

— Смогу, но не буду! — наконец, отрезала она мрачно. — И тебе, господин Моран, связываться не советую! Ты хоть представляешь, ЧТО эта штука с человеком делает? Не для охраны она — для жестокого убийства!

— Вот же сволочь! — поспешно бросив медальон, сердито выдохнул аптекарь. — Это не о тебе я, девочка… Такое мне подсунуть, мерзавец!.. Прознай стража или купи кто — и все, конец почтенному господину Морану! Каторга — в лучшем случае! Вот, погоди, негодяй, вернешься… — он погрозил кулаком куда-то вверх, задев пучок высушенных трав, болтающийся под потолочными балками. — Квартирует он у меня, — кипя возмущением, пояснил Илл'е, — не первый год уже. Вроде такой приличный, солидный с виду человек! Временами, правда, как сейчас, имеет привычку пропадать на месяц-другой… Говорит, родственников в провинции навещает… А я ему даже денег ссудил, как нужда была! Сволочь!.. Вот вышвырну его вещи на улицу, сейчас прямо пойду — и вышвырну!.. — мужчина горячился все больше. Даже к лестнице было дернулся, на второй этаж.

Конечно, несчастному аптекарю Илл'а искренне сочувствовала — у самой до сих пор в сердце ворочался гадкий червячок, рожденный предательством наставницы. Но и о своей выгоде ей стоило позаботиться: попадет господин Моран сгоряча в беду — и сгинет вместе с ним Илл'ын шанс где-нибудь поскорее устроиться. Опять придется блуждать по незнакомым улицам, искать непонятно чего и как…

С взявшейся неведомо отколь решимостью преградила девушка хозяину дорогу.

— Погоди, господин Моран, — проговорила мягко и рассудительно. — Гнать-то не спеши постояльца! Сначала от амулета избавься да обожди недельку-другую: как раз, чтобы след развеялся. А то укажешь квартиранту на дверь — а он к страже побежит, та с собой жреца или темного мастера приведет, для проверки. А одаренный вещь такой силы долго учуять может…

Мужчина ругнулся. Видать, сейчас только оценил всю глубину коварства своего загадочного жильца.

— И как мне от этой мерзости избавиться? — хмуро уставился на свою нежданную советчицу. — В море швырнуть?

— Можно и в море… — задумчиво покивала девушка. — Но коли жалко (вещица-то сама по себе, наверное, недешевая?), то…я могу и заговор с амулета снять, а ты уж дальше сам решай…

— А что, — бормотнул себе под нос аптекарь, — можно ведь каменья повытаскивать, а серебро затем в тигле переплавить… Был медальон — и нету… И никто не найдет, не докажет… А повод мерзавцу на дверь указать я и без того отыщу! — воззрился он на Илл'у, невольно ища одобрения.

Та лишь плечами пожала: мол, как скажешь. Твои это дела — не мои…

Во взгляде Морана зажегся недоверчивый огонек.

— А что же ты все на пороге топчешься, госпожа жрица? — вкрадчиво подступился он к девушке. — Умения свои мне показала, как и договорено было. Так что все в силе: ТРИ серебрушки в неделю, кров и пища… Согласна?..

Илл'а важно кивнула, пряча в уголках рта чуть язвительную усмешку. Может, и был ее новый хозяин неплохим человеком — но, прежде всего, он был торговцем. А этот брат умел понять выгоду не только явную, но и возможную — чужое же молчание в делах щепетильных ценил превыше всего.

И четверти часа не успело пройти — а девушка уж на новом месте устроилась. Вещей у нее было — смех один. Каморку между кухней и черным входом хозяин сразу показал: чистенько, хоть и тесновато; окошко крохотное, лежак с соломенным матрасом, сундук и — невиданная роскошь! — каменный аптекарский столик. Когда-то (господин Моран пояснил) в юности еще, он сам в этой комнате теснился, обучаясь аптекарскому ремеслу под присмотром строгой тетки-целительницы. От нее же и лавку свою унаследовал… Потом служанка здесь жила — да съехала: больно запахи из аптеки идут резкие, непривычному тяжело. Теперь вот приходит только наготовить да прибраться…