День середины лета

Но совсем не до побега было девочке. Она смотрела во все глаза, боясь и оторваться, и ослепнуть. Невиданно прекрасным и сильным предстал незнакомец перед восторженной юной лекаркой! Мощь его дара сбивала с ног — и Илл'а сразу решила, что перед ней божество.

Бог казался удивленным, рассерженным, но, в то же время, — и очень радостным.

— Хвала небу, ты в порядке! — скользнув навстречу, с волнением выдохнул он, да порывисто сгреб Илл'у в охапку.

Девочка возмущенно пискнула, изо всех сил пытаясь вывернуться. Как ни странно, незнакомец отпустил — сразу же разжал кольцо рук, примиряюще поднял ладони.

— До сих пор злишься на меня из-за истории с ядом? — спросил с заметным упреком. — Почему не откликаешься днем?

— Днем? — искренне удивилась Илл'а, на всякий случай делая пару шагов назад, подальше от безумного божества с нечеловеческими синими глазами. — Днем я обычно не сплю.

Лицо его вначале сделалось до смешного растерянным, а затем — и мрачным. Светлые брови непонимающе сдвинулись — девочке даже жаль стало этого красивого озадаченного бога.

— Где это мы? — торопливо спросила она, желая отвлечь его от грустных мыслей.

Но, кажется, сделала только хуже.

Синеокий бог теперь не просто хмурился: он не на шутку был встревожен.

— Ты не знаешь? — обвел взглядом каменистый речной берег, сосны вокруг и белеющие вдали шапки горных вершин. — Ты, правда, не знаешь?

Его ладони легли ей на щеки, крепко обхватили лицо. Знакомое кровавое кольцо блеснуло на белом пальце. Ледяные глаза обеспокоенно впились, казалось, в саму душу.

— Это же ты? — узнала, наконец, и всерьез испугалась Илл'а. — Отпусти!

Она дернулась, вырываясь, желая поскорее унести ноги…

Сон поплыл и разлетелся ворохом белых абрикосовых лепестков.

Неспокойной, странно взбудораженной проснулась девочка тем утром. Ночные страхи при свете солнца быстро стали казаться глупыми — зато незнакомое волнение крепко вцепилось в сердце. До обеда не могла Илл'а найти себе места, желая излить хоть на кого-то свою тревогу, свой все растущий неразумный восторг, — а потом не утерпела, и, улучив минутку, прибежала к сестре-исповеднице.

— Бог приходил ко мне во сне! — смущаясь, призналась под цепким взглядом почтенной пожилой Карлины.

Но вместо радости да благодатного напутствия наткнулась вдруг на суровый, острый взгляд.

— Лишь дьяволы, принимая прекрасное обличье, бродят по снам неразумных девиц! — отрезала сестра с осуждением. — Пей двойную порцию отвара да прими две недели службы в палатах умирающих для очищения души и покаяния…

Растерянной и печальной вышла девочка от сестры-исповедницы. И хотелось ей разыскать Алим, спросить совета у неуловимой с недавних пор, вечно занятой наставницы — но стало отчего-то страшно и стыдно, будто впрямь в случившемся была Илл'ына вина. А что, если права Карлина? Как тогда в глаза смотреть благочестивой жрице, из милосердия взявшей безродную сироту под свое крылышко?

И Илл'а промолчала. Лишь взялась с вполне искренним усердием отбывать повинность в надежде, что все, в конце концов, наладится. Утомленная физической работой да постоянным целительским истощением, валилась она к вечеру с ног, и снов своих, если и были те, уже не помнила — только горчинка непонятного сожаления оставалась наутро.

Но подошли к концу тяжелые недели покаяния, послушница вернулась к обычной жизни — и непонятный то ли бог, то ли дьявол не замедлил навестить ее снова.

В этот раз родной Храм снился Илл'е. Неспешно и аккуратно зажигала она свечи под витражными ликами Светлых Богинь в Молитвенном Зале — фитилек за фитильком, каждый из трех сотен — как принято делать в большие праздники. И так спокойно было у девочки на душе, так светло и правильно, что появление синеглазого незнакомца ничуть ее не испугало — только вызвало тень раздражения от того, что в такой момент помешали.

А мужчина, кажется, растерялся: завертел головой в недоумении, разметав по плечам ровную гладь волос; прошелся завороженным взглядом по мигающим свечным огонькам…

— Интересное ты выбрала местечко! — хмыкнул, наконец, весьма насмешливо. — Что-то не припомню за тобой особого благочестия!

— Отстань! — сердито отмахнулась Илл'а, к своей досаде погасив ненароком ближний ряд свечей. — Сгинь! Ты дьявол — так сказала сестра!..

— Это что, одна из твоих шуточек? — брови синеглазого сдвинулись, возвращая знакомое уже озадаченное выражение. — Что вообще с тобой творится в последнее время?

— Ничего, — удивилась девочка. — А должно? — заметался ее взгляд от погасших свечей на красивое лицо бога.

Стремительно, как можно только во сне, тот приблизился. Прищурившись, вгляделся в Илл'у, моргнул напряженно, будто силясь разглядеть ее черты сквозь туман.

— Выглядишь сущей девчонкой, словно лет в двенадцать… — фыркнул, рассмотрев ее, как следует. — Только сбитых коленей и встрепанной шевелюры не хватает!

— Встрепанной шевелюры? — от души возмутилась послушница. — Я всегда аккуратно собираю волосы и слежу за одеждой… И никогда не бегаю, потому и коленей не бью!