Дэн Сяопин

Главный партийный форум, таким образом, дал «зеленый свет» «большому скачку». И через некоторое время Мао радостно объявил, что уже в будущем, то есть в 1959-м, году Англия будет оставлена позади! Это означало, что в 1958 году Китайская Народная Республика должна была получить 10,7 миллиона тонн, то есть удвоить производство. Чуть позже он пересмотрел и эту цифру: ему захотелось иметь в 1959 году уже 30 миллионов тонн стали! А через 15 лет, то есть к середине 1970-х, Мао рассчитывал получать ежегодно 700 миллионов тонн, в два раза обогнав Великобританию по производству металла на душу населения! В 1958 году удвоить планировалось и производство зерновых, доведя его до 300–350 миллионов тонн, в то время как по первоначальному плану даже в 1962 году урожай мог составить чуть больше 250 миллионов!²³¹

В общем, планы определились, и ганьбу вместе с народом взялись за работу. Чрезвычайно активно участвовал в ней и Дэн, ежедневно обсуждавший с Мао, другими членами Политбюро и Секретариата проблемы экономического развития.

В то же время по поручению Председателя, не скрывавшего удовлетворения от участия «будущего руководителя всего Китая и его компартии» в московских переговорах, Дэн начал уделять повышенное внимание международным делам, в первую очередь — непростым вопросам, связанным со все более осложнявшимися отношениями Компартии Китая с Компартией Советского Союза. (До того в Секретариате ЦК он помимо общего руководства непосредственно брал на себя только работу в области пропаганды и сельского хозяйства, связи же с советскими коммунистами, как и все остальные международные дела, находились в ведении Ван Цзясяна²³².)

Новый раунд дискуссий с кремлевским руководством втянул Дэна в свою орбиту летом 1958 года. Вечером 21 июля Мао вызвал его, объяснив, что только что вернувшийся из отпуска посол Юдин срочно просит о встрече. Помимо Дэна в дом к Председателю прибыли тогда и другие члены Постоянного комитета, а вскоре явился сам Юдин в сопровождении двух сотрудников посольства. После приветствий и общих фраз он передал Мао предложение советского руководства о создании совместного с КНР военно-морского флота на Тихом океане. Мао поинтересовался, кто будет этим флотом управлять, но посол не знал, так как Хрущев не разъяснил ему. Мао страшно разозлился, тем более что за четыре месяца до того китайское руководство получило письмо от министра обороны СССР Малиновского, в котором содержалось предложение советского правительства о совместном сооружении в КНР радиолокационной станции слежения за перемещением кораблей советского Тихоокеанского флота. Мао и другие китайские руководители, в том числе Дэн, расценили оба предложения как посягательство на суверенитет Китая²³³.

На следующий день в течение пяти с половиной часов в присутствии Дэна и других китайских вождей Председатель учил Юдина, как говорится, хорошим манерам. «Вчера вы меня так разозлили, что я не мог уснуть всю ночь», — сказал он, в частности. Юдин дипломатично предложил Мао обсудить эти вопросы напрямую с Хрущевым, но тот заметил, что встречу на высшем уровне «можно и не проводить»²³⁴.

Юдин настолько разволновался, что через несколько дней слег с острым спазмом сосудов головного мозга и временным параличом правой стороны. А 31 июля в Пекин неожиданно прилетел сам Никита Сергеевич, решивший все же лично переговорить с Мао. Он ведь в самом деле ничего плохого не хотел. Просто погорячился, «преувеличив», как он позже говорил, «интернациональные интересы» Компартии Советского Союза и Компартии Китая²³⁵. Ну так что ж из того?

Мао встретил его, выслушал объяснения («Я извинялся, как только мог», — скажет потом Хрущев²³⁶), но прощать сразу не стал. В тот раз он выплеснул на него всю обиду и злобу, накопившиеся со времени сталинских унижений.

Из всех соратников на первую встречу с Хрущевым он пригласил только Дэна — теперь главного эксперта по китайско-советским отношениям. Перед началом беседы, то ли запамятовав, что уже представлял Дэна Хрущеву, то ли не рассчитывая на память последнего, он сообщил: «Это Дэн Сяопин, наш Генеральный секретарь». И добавил: «Вы не смотрите, что он маленький, он был главнокомандующим нашей Хуайхайской битвы, секретарем фронтового комитета, а в ЦК руководит повседневной работой, поэтому сегодня главным образом он и будет с вами разговаривать»²³⁷. Однако, как свидетельствует стенограмма встречи, которую вели переводчик Николай Трофимович Федоренко и посольский работник Анатолий Иванович Филев, говорил в основном Мао, а Дэн смог вставить только пару реплик, правда, по существу²³⁸. Свой темперамент и блестящее умение полемизировать он, похоже, проявил только в последующие дни. По крайней мере, по словам переводчика Янь Минфу, Мао все же в какой-то момент сел в сторонку, предоставив Дэну атаковать Хрущева. И тот, «опираясь на факты, разоблачил стремление КПСС подорвать… суверенитет [Китая] и контролировать… [китайскую] партию»²³⁹.