День сурка: хроника личного бессмертия

Мало того, что описания Ван Гога содержат в себе цвета и глубину сенсорного мира Даймона, но они также напоминают «Philomene» братьев Гонкур, ведь он писал свои эскизы почти «против собственной воли». Какое-то время его чувствительность воздействовала на него положительно, но по прошествии двух лет Ван Гог убил себя, поскольку не мог управлять ощущениями, атакующими его неподготовленный мозг, и не понимал их.

Некоторым больным, страдающим височной эпилепсией, эта способность ощущать все в высшей степени ясно и четко, всегда приносит сильные страдания. В 1857 году французский романист Густав Флобер написал:

Мои приступы врываются в мой бедный мозг вихрем идей и образов. В такие минуты мне кажется, что мое сознание — нет, что я сам тону, словно корабль в шторм.

Но наиболее живописно эту сенсорную перегрузку описал эксцентричный житель Бостона по имени Артур Инман. В возрасте 21 года у него случилось нервное расстройство, и он поселился в темной звуконепроницаемой квартире. Он жил в этих комнатах с 1916 года вплоть до самого своего самоубийства, в 1963 году. Все эти годы он писал дневник, который разросся до 17 миллионов слов. У Инмана была классическая графомания: он описывал свою жизнь подробно, с дотошной мелочностью. Он доводил себя до полного нервного истощения. В 1949 году Инман попытался описать свои чувства, применив интересную аналогию:

Я живу в фотоаппарате, в котором сломался затвор, фильтр не работает, а пленка сверхчувствительна. Все прекрасное и чудесное, попадая на пленку, причиняет боль или ложится вкривь и вкось. Самые простые факторы существования (солнечный свет и звук, неровные поверхности, умеренная перспектива) преодолевают мою слабую защиту и через разрушенные укрепления вторгаются в мой глубокий тыл, не оставляя мне никакой цитадели, никакого убежища, в котором я мог бы уменьшить свою чувствительность, ни во сне, ни наяву.

В то время люди полагали, что Инман страдает от жестоких мигреней. И только в последние годы стали предполагать, что этот самоубийца страдал от височной эпилепсии. Инман повторил печальную судьбу Ван Гога: сенсорная перегрузка довела его до самоубийства, когда звуконепроницаемые стены его комнат уже не могли защитить его от грохота стройки, когда в Бостоне возводили первый небоскреб.

Мы уже знаем о том, что височная эпилепсия, шизофрения, мигрень — все эти заболевания (несмотря на то, что они не связаны между собой) открывают нейронные пути, позволяя в принципе нормальным людям увидеть проблеск другого уровня реальности. У всех людей есть такие области в нейронных сетях, все люди могут вырабатывать нейротрансмиттеры, необходимые для достижения этого сверхсознания — эти факты позволяют нам заключить, что какие-то моменты своей жизни мы тоже можем воспринимать вселенную Даймона. Весь вопрос заключается в том, когда это происходит. Возможно, ответ мы найдем в цитате доктора Шачтера, в его собрании описаний эпилептических аур. Следующий эпилептик описывает ауру, которая включает в себя ощущения, которые мы еще не обсуждали:

Если приступ начинается до сна, за несколько минут до него, тогда мне обычно кажется, будто я слетаю со своего места. О своем ощущении я могу сказать только так: меня всасывает в постоянно сужающийся туннель. В этот период звуки и голоса, которые раздаются вокруг меня, искажаются, словно музыкальную пластинку проигрывают на меньшей скорости, чем следует.