День сурка: хроника личного бессмертия

Интересно отметить ссылки Достоевского на Магомета (см. ранее), потому что его случай показывает в красивой поэтической форме, как эпилептик воспринимает замедление времени. Достоевский рассказывает легенду о том, как Пророк, решивший отправиться в путешествие в рай, случайно опрокинул кувшин с водой, который стоял на прикроватном столике. Во время своего путешествия он взлетел над Меккой и прибыл к вратам Рая. Там Магомет увидел много невероятного. Какое-то время он созерцал чудеса, ожидающие тех, кто примет ислам. Затем Магомет проделал обратный путь, на землю, и открыл для себя, что в тот миг последние капли воды еще падали из перевернутого кувшина. Он жил в Раю ровно столько времени, сколько вода выливалась из кувшина.

Это выпадение из времени — общая черта, предвещающая начало приступа. В 1993 году доктор Стивен Шачтер опубликовал компиляцию описаний эпилептических переживаний с точки зрения самих эпилептиков. Эта книга позволяет нам заглянуть в чудесный мир, который непонятен для большинства людей. Смещение времени, вызываемое начальной фазой приступа, описывалось много раз. В книге Шачтера «Мозговые бури» мы читаем:

Мне трудно описать приступы, возникающие у меня, когда мой ум мчится стремглав по своей дороге. Мне кажется, что ум и память работают со временем я переживал вспышки памяти, и тогда в ней оживали яркие события, которые происходили вплоть до настоящего мига. Когда воспоминания достигнут нынешнего момента, в моем уме снова «прозвучит гонг» — моя память возвратится немного дальше и снова помчится вперед, к настоящему мигу. На каждой стадии я думаю о том, что любой такой «гонг» возвестит мою смерть, так как с каждый ударом «гонга» я возвращаюсь во времени в точку, в которой, как мне кажется, я выпадаю из «настоящего», поэтому вся работа моего организма проходит не в той зоне времени, что у других людей.

Ранее мы прочли о том, как Стриндберг описывал своему другу свое буквально повторное переживание своего прошлого. Особый интерес представляет следующая часть его рассказа:

Я попытался поднять глаза (я не знаю, были ли они закрыты) и увидел облако, фон неясного цвета, а с потолка свисало нечто вроде театральных кулис. Эта была разделительная стена с полками и бутылками.

«Ах да! — воскликнул я, пережив потрясение. — Я же сижу в ресторане Ф.!»

Лицо офицера исказилось страхом, и он заплакал.

«Что случилось?» — спросил я.

«Это было ужасно», — ответил он.

Что он подразумевает, говоря о приступе душевной боли? Это не похоже на угрызения совести, потому что обстоятельства другие. Он использует этот термин для того, чтобы описать потрясение узнавания, неожиданного осознания того, что происходит на его глазах. Мне кажется, что «потрясение» Стриндберга и «гонг» рассказчиков Шачтера — термины, призванные точно передать своим переносным смыслом ощущение, которое указывает на то, что, какими бы ни были переживания эпилептиков, они свойственны не только им. Просто они почему-то лучше «настроены» на эти особые стояния человеческого сознания.