День цезарей

Макрон на это хмуро заказал два кувшина вина, за которое рассчитался из кошелька нищего. После этого он подхватил оборванца под мышки, Катон взял его за ноги, и по узкой лестнице они подняли его на второй этаж и пронесли по коридору в снятую комнату. Из соседних помещений доносились приглушенные (и не очень) стоны и крики истового наслаждения, а то и боли; Макрон про себя решил как-нибудь наведаться сюда, но затем вспомнил о Петронелле и виновато передумал. Вероятно, она из таких женщин, что не захочет делить своего мужчину с другими. Как, собственно, и он не принимал мысли о том, чтобы уступать ее кому-либо еще.

Глухая, без окон комнатка была маленькой, от силы восемь локтей в глубину и шесть в ширину. Из мебели в ней был лишь засаленный, провонявший потом соломенный тюфяк на полу, а еще мелкая стенная ниша с вазочкой дешевых благовоний и кувшинчиком масла для смазки. Там же лежали три деревянных фаллоса различной длины и формы. Единственный свет исходил от светильника на дальней стенке, который отбрасывал тусклые малиновые блики. Бесчувственного оборванца Макрон с Катоном бросили на тюфяк, костыль прислонили подальше у стены, а сами уселись на пол. В дверях появился хозяин с двумя кувшинами и тремя щербатыми глиняными кружками. Все это было поставлено на пол. Видя, что он все не уходит, Макрон сказал ему:

– Ждать на лапу и не думай.

– Гм… Вообще-то я не об этом. А просто хочу обратить внимание, что вам тут находиться с вашим другом, как бы это сказать… Я бы не хотел, чтобы мое заведение через это возымело дурную репутацию.

– Репутацию? – фыркнул Макрон. – А ступай-ка ты отсюда, пока по заду не схлопотал!

Хозяин заведения поспешно ретировался и прикрыл за собой дверь. Центурион взял кувшин, выдернул из него пробку и принюхался.

– Хм… Не так уж и плохо для подобного места. – Он заботливо наполнил обе кружки и подал одну Катону: – На-ка. Это тебя согреет.

– Спасибо.

Префект сделал глоток. Кисловатое, но действительно отогревает изнутри. Благодать. Он снял свой намокший плащ.

– Пока бродяга очухивается, я лучше расскажу, как оно все произошло.

– Судя по тому, в каком ты сейчас виде, друг мой, рассказ наверняка будет захватывающим.

Катон собрался с мыслями и изложил все – от ареста сенатора и до того самого момента, как Макрон буквально напоролся на своего друга посреди улицы. Макрон слушал внимательно, руки сцепив на глиняной кружке. С окончанием рассказа он ее осушил и сел спиной к стене, уложив руки себе на колени.

– Я-то думал, что Нарцисс – скользкий тип, но Паллас его по змеючести просто как стоячего обходит… Однако вопрос сейчас не в этом. А в том, как мы можем очистить твое имя.

– Начать нужно с убийцы. Я уверен, что он преторианец. И у него татуировка, о которой я тебе сказал.

– Скорпион, – Макрон кивнул. – Не хочу лишний раз тебя огорчать, но в лагере народу с таким знаком хоть отбавляй.

– Пусть так. Но у этого не вполне обычная поза, с выдвинутым в броске жалом. А сам знак находится вот здесь, на руке, – Катон указал, где именно. – Соглашусь, сведений для начала немного. Но больше у меня пока ничего нет. Возможно, он по ходу еще и сам объявится.

Макрон пристукнул себе правым кулаком по левой ладони.

– Ох, уж мы из него кое-что вытянем… Я об этом позабочусь.

– Надо сделать еще вот что, – продолжил Катон. – Увезти в какое-нибудь безопасное место Луция. Туда, где до него не дотянется Паллас. Он, должно быть, ждет, что меня схватят быстро. Если же этого не произойдет, то боюсь, он заберет Луция и будет угрожать что-нибудь с ним сделать, если я не объявлюсь. Может, он уже об этом подумывает…

Макрон брезгливо поморщился:

– Как низменно… Даже для такого дерьма, как он.

Катон в ответ пожал плечами.

– На его месте я поступил бы именно так.

– Иногда, друг мой, ход твоих мыслей мне не совсем нравится. Одно дело иметь яркий ум, и совсем другое – быть гнусным ублюдком-интриганом.

– Иногда, чтобы обставить таких, как Паллас, приходится рассуждать как они. Эти люди живут по другим меркам, Макрон. Фокус в том, чтобы изучить правила игры, а уж затем всех обыгрывать. Быть с добрым сердцем, но в проигрыше – сомнительное достоинство… – Катон вздохнул. – Я хочу, чтобы Луций побыл вне досягаемости то время, пока все это длится. Уж как там оно обернется…

Макрон задумчиво помолчал, а затем кивнул.

– Мне кажется, я знаю, кто может нам в этом помочь. У Петронеллы родственники держат возле города небольшую ферму. Луций там, пожалуй, будет в безопасности.

– Петронелла? Я и не знал, что у ее родственников что-то есть… Да и вообще что у нее есть семья.

– Откуда ж тебе знать… Тебе она всего-навсего рабыня.

Еще не договорив, Макрон ощутил прилив нежности к этой женщине, а одновременно с тем – толику разочарования в друге за то, что жизнь Петронеллы интересует его лишь в пределах, в которых она ему служит. Это не укрылось от Катона. Он присмотрелся к центуриону, чувствуя его уязвленность.