День цезарей

Излишне близко к нищему Катон не подходил: вдруг обернется и что-нибудь заподозрит. Держась на безопасном расстоянии, он двигался следом позади оборванца, а Макрон – примерно на таком же расстоянии впереди. Путь шел вдоль улицы, что вела к городской стене. У Виминальских ворот стояла стража; центуриона она встретила и проводила салютом. Нищий оборванец сказал нечто такое, что его тоже пропустили, и он поспешил вслед за Макроном. Катон на секунду замешкался, но набрался решимости и бодро зашагал к воротам. То, что фортуна ему благоволит, он убедился, не увидев в карауле никого из знакомых. Ближний из солдат выступил вперед, преграждая дорогу.

– Куда спешим-торопимся?

– Отца хоронить. Зван нынче утром. Должен уже там быть, когда погребальный костер разведут.

Преторианец мельком глянул наверх, в дождливое небо.

– Огонь, говоришь? Какой же нынче огонь, в такую погоду…

– Пропустите, ребята. Родня же ждет.

– Не так быстро. Жди здесь. – Солдат обернулся к опциону: – Говорит, на погребение торопится.

Тот вышел вперед, неторопливо оглядел Катона.

– Мог хотя бы приодеться по такому случаю.

– Какое там «приодеться»… Ты вот глянь, – Катон демонстративно показал заплаты на тунике. – Только на это тряпье заработка и хватает. На валяльне работаю. Знаешь, сколько там платят?

– Не знаю и знать не желаю. – Опцион ткнул пальцем в сторону ворот. – Ступай давай.

Катон с благодарственным кивком поспешил через арку. За воротами улица вела в ближний пригород. Здесь невдалеке проходил акведук Марция[28], опорные столбы которого давали некоторое прибежище от дождя и ветра. Но дальше сооружение шло на излом вправо и, проходя над дорогой, уходило на юг к холмам. В попытке нагнать впередиидущих Катон максимально ускорил шаг, пока не вышел на нужную ему дистанцию. Пригород был заселен не так густо, как кварталы, что находились в стенах, и строгие правила пожарной безопасности здесь не действовали, так что дым вольно шел из множества труб: народ как мог спасался от зимних холодов. Преторианский лагерь располагался в полумиле от ворот; отсюда над крышами близстоящих домов уже виднелись его стены и башни.

Перед лагерем была ровная утрамбованная площадка. На ней Макрон повернул и зашагал вдоль лагерной стены к воротам, через которые стелилась дорога. Возле ворот центурион остановился, назвал караулу пароль и, пройдя, скрылся на территории лагеря. Нищий облюбовал себе для наблюдения местечко напротив лагеря, у пристройки таверны «Радость Гвардейца». Катон, чтобы не быть замеченным, свернул в боковой проулок и на улицу вышел уже в сотне шагов впереди нищего. Приткнуться здесь можно было единственно под кипарис, что префект и сделал, заняв место возле ствола.

Дождь все не унимался. Одежда Катона, дешевая и заношенная, при подъеме на Виминальский холм окончательно промокла, и теперь каждый порыв промозглого ветра пронизывал насквозь, заставляя стучать зубами от озноба. Мысль о том, что и тому голодранцу сейчас приходится несладко, успокаивала слабо. Как пить дать, это один из соглядатаев Палласа. Стоило подумать об этом, как всякое сочувствие к нищему калеке исчезло напрочь. Имперский секретарь наверняка рассчитал, что разыскиваемый будет стремиться к встрече с Макроном, и теперь Катона грызло сомнение, а стоит ли вообще беспокоить друга. Если за Макроном следят, то пробиться к нему будет непросто. Вдобавок это обернется для центуриона смертельным риском. Зная друга досконально, Катон был уверен, что если б они, не приведи судьба, поменялись местами, то и он без всяких колебаний ринулся бы Макрону на выручку. А потому, стыдясь себя, Катон все-таки ждал, когда его друг снова появится из лагеря. На это могут уйти часы, а то и целый день. Единственная надежда на то, что Макрон с приходом вечера заскучает по объятиям Петронеллы.

* * *

Нескончаемо потянулись часы. Холод, казалось, просачивался льдистыми струйками в плоть и кости, так что к середине дня в теле не осталось ни крупицы тепла. К полудню дождь измельчал до мелкого сеева брызг, сыплющихся со свинцово-серого неба. Время от времени в воротах лагеря появлялись преторианцы, поодиночке и группами шагающие по своим служебным делам; Катон тут же принимался высматривать в их строю Макрона. Но не было среди них безошибочно различимой, кряжистой фигуры его друга, и Катон вновь уходил в глухую тоску.

Во второй половине дня, ближе к вечеру, труба возвестила смену караула. Вскоре из ворот вышла гурьба свободных от вахты солдат и направилась через улицу в таверну. Через какое-то время оттуда уже доносились смех, выкрики и пение. Осторожный взгляд из-за дерева выявил, что нищий оборванец все так и сидит на своем посту. Помимо прочего, у него появилось развлечение в виде сбора милостыни у солдат – как видно, приварок к доходу, получаемому от Палласа.