День цветения

Еще одна пауза, гораздо продолжительнее предыдущей. Разбитая, рассыпавшаяся картинка неожиданно собралась — но совсем в иной рисунок. Звонок перестал звенеть, точно кто-то снял нитку со сторожка. Заноза вышла, оставив воспаленную ранку. И я понял, что напоминал мне Эрвелов обращенный в себя взгляд. Так глядят за грань реальности волшебники и провидцы.

— Не может быть… — я еще цеплялся за прежнюю жизнь, за окончившееся детство, за веру в деда, — Это слишком… Он говорил… все выглядело так логично… как же иначе?

Иначе — проще. Проще — вернее. Простота — стройна и изящна. Зачем громоздить шаткие конструкции, если простота и совершенней, и действенней? Учись, Рейгред. Подави эмоции, Рейгред. Никому не доверяй, Паучонок. Даже самым близким. Ты скоро останешься один. Против целого мира — один. Тебя закаляют, как лучшую сталь. Не в воде, но в крови. Что должно, то возможно.

— Ну, — окликнул меня Эрвел, простак Эрвел, бревно бесчувственное, — Ну, малыш? У меня нет аргументов. И времени нет. Послушай меня! Ты должен заняться Имори. Кроме тебя — некому. Все что могу, я сделаю. Отвлеку деда на себя. Ищи союзников. Работай, Рейгред, пожалуйста!

Имори? Почему — Имори. При чем тут…

Я закрыл глаза. Утро. Внешний двор, площадка для турниров. Толпа. Эшафот. Обрезок толстенного бревна, поставленный на попа — плаха. Человек с топором. Имори. Имори с повязкой на глазах.

Огонь. Огонь, гул, рев, лохмотья пламени, черный дым, клубы, вспухающие, прущие прямо на толпу, пронизанные искрами, каскадом летящими в небо, в небо, высоко в небо…

Я разомкнул веки. Лицо брата было очень близко — белое, а глаза неожиданно темные, с невероятно расширившимися зрачками. Я словно глядел на себя в зеркало.

— Да, Эрвел, — прошептал я, — да. Да.

Герен Ульганар

"— Каким образом вам удалось развязаться, господин Ульганар?

— Повезло, иначе не скажешь. По-моему, веревки размокли от снега.

— Сколько времени прошло с тех пор, как они ушли, до момента, когда вам удалось сбросить веревки?

— Полчетверти. Может, чуть больше. Но раньше они уходили почти на целый день.

— А каковы повреждения у вапира?

— Не знаю. Я не подходил к нему. Он что-то себе сломал, убийца сооружал лубки… Левое крыло. И, кажется, сотрясение мозга. Но я не уверен.

— А дракон часто уходит?

— Нет, и в одиночку — ненадолго. Вчера они уходили вместе. Ушли с утра, вернулись в середине третьей четверти, притащили оленя, убийца закоптил мясо… Мы теряем время, господин Треверр.

— Да-да, — он покивал, потом уперся в лицо мне льдинками выцветших глаз:- Вы полагаете, убийца задержался из-за вампира?

— Видимо, так, — я пожал плечами. Тебе привычно строить эти ваши расклады, а я — тупой вояка. — Он же лекарь… я имею в виду Адвана…"

Плохо помню, что я нес. Чушь какую-то. Видел ли я колдунские баулы? А видел я их или нет? Мог я их видеть? На черта мне сдались его баулы! Сказал ли мне что-нибудь вампир? Дьявол, откуда я знаю, пытался бы он установить со мной контакт? Вампир, по-моему, спал. Я к нему не подходил. Как мне показалось настроение колдуна? Да какое, к такой матери, настроение! Морда занавешена, голос — как шип змеиный, издевательский! И про василиска про этого… черт знает что! Это называется — подготовил! Это называется — все будет хорошо, капитан. Я в тебя верю. Верит он, ишь ты! Я порол совершеннейшую ахинею, изобретал на ходу какие-то подробности, чем меня кормили, чем поили, какими словами ругали…

Но он же поверил мне! Господин Мельхиор Треверр, страшный, ужасный Мельхиор Треверр, великий игрок — поверил мне… Я, как это — "сделал" Мельхиора Треверра.

Бред.

Вот он, этот бред — двадцать "хватов", отряд, посланный догнать по следам и схватить убийцу и дракона, убийца нужен живым, дракона можно прикончить… Вернее, девятнадцать "хватов". И — двадцатый. Пыхтит в седле, пытаясь одновременно удержать зеркало для "василиска" и не свалиться в снег…

По крайней мере, тебя не сошлют в монастырь замаливать грехи, свои и чужие, действительные и мнимые… Если, кстати, тебе грозило только это. Я ведь видел выпущенного на свободу отца Арамела. Значит, господин Мельхиор решил не ссориться с кальсаберитами, и, следовательно… В это странно поверить, но каким образом он мог рассчитывать уберечь тебя от святых отцов? И потом, Аманден как-то сказал:

"— У Мельхиора нет "зоны табу". Он любого бросит под колесо, если так будет нужно для дела."

Значит, Адван… колдун… убийца… В общем, этот человек был прав, когда говорил, что монастырь невениток — еще не самое страшное…