День цветения

— Молоко с крупой, — выудил крупу, встряхнул мешочек.

Иргиаро подумал, потом пожал плечом:

— Не знаю. Дашь попробовать.

— Я тебе тут молока немножко оставил, — протянул ему фляжку, он взял:

— Спасибо.

В тесной комнатке ему некуда было деваться — на кровати сидели Гер и Маленькая Марантина, он бы третьим не поместился, табурет тоже был занят — Иргиаро стоял посреди комнаты и неуверенно переминался с ноги на ногу, рукоять меча, умотанная в тряпки, привычно торчала над его плечом.

— Есть хочу, — сказала Маленькая Марантина. Огляделась и вздохнула:- Оставил рисунки, все оставил. Жалко.

— Краски взял, — ответил Иргиаро, — А вот книги пришлось оставить.

— Место в сумках есть, — я улыбнулся:- Все равно какое-то время придется ехать вместе.

Маленькая Марантина загорелась.

— Возьми их, а? В любом случае, хоть не пропадут.

— Ткань с ширмы можно свернуть плотным рулоном, — сказал я. — Витражики тоже возьмем. Я упакую.

Иргиаро удивленно поглядел на меня:

— Зачем? Это ведь так, ерунда… Да зачем, ерунда какая…

Покраснел? Или показалось?

— Мешай кашу, — велел я Маленькой Марантине и пошел снимать ширму.

Можно, конечно, прямо целиком ее упаковать… ткань целее будет, проклеена же… Нет, лучше закрутить рулон вокруг какой-нибудь палочки, достаточно длинной и достаточно прочной…

— Витражики — потом, — обернулся к нему, — А то здесь будет холодно.

Они же окна закрывают, витражики.

Иргиаро, похоже, раньше не баловали признанием его талантов. Он обалдело хлопал глазами:

— Ты что… тебе правда нравится? — растерянно обозрел общество, — Это же несерьезно…

— Ты — Саор, Иргиаро, — сказал я. — Делающий. Художник.

Вот теперь он точно покраснел — густо, как девушка.

— А! — возрадовалась Маленькая Марантина, прекратив мешать кашу, — Я говорила! Ты — Созидатель. Ты — Начало, весна. Каорен рты поразевает!

— Кашу не упусти, — фыркнул я. — Не готова еще?

Маленькая Марантина пожала плечами:

— Черт ее знает. Булькает, плюется.

Подошел, глянул. Попробовал.

Готова.

Снял котелок, поставил на стол. Вытащил из мешка миски и ложки для больных.

В комнате между тем произошли некоторые перемещения — освободив табурет, на него усадили Иргиаро, меч уютно прикорнул в уголке — еще бы, с ним-то Иргиаро бы уж точно не сел никуда. "Теть Радвара" устроилась на кровати, рядом с Маленькой Марантиной, Гера сдвинули на место подушки.

Я положил кашу в миски, оставив немного для Летери. Подал одну миску Маленькой Марантине, со второй присел на корточки перед Гером.

Герен Ульганар

Что ж, Герен Ульганар, ты жил на свете сорок два года, и в жизни твоей было много и хорошего, и дурного, хорошего, наверное, больше, грех роптать, — но теперь все это уже не так важно. Потому что возврата к прошлому для тебя нет и не будет, Герен Ульганар. Ты вечно раскладывал все по полочкам, размещал, как оружие на стояке — каждому клинку свое место, свое уютное гнездышко. И вот стояк твой рухнул, обрушился, и груда ржавого железа погребла тебя под собой.

Странно, почему я думаю об этом так спокойно, словно не о себе? Может, потому, что желание… перестать быть перегорело во мне? То ли само по себе, то ли в пламени непонятного этого сна, когда я и умер, и не умер… Я? Не знаю. Но, пытаясь разобраться в себе, копаясь в обломках, прежнего отчаяния и безысходности я не вижу. А вижу — четко и ясно — насущную необходимость перестроить боевые порядки и… И что? Двигаться дальше? Начать все заново?

Один раз мне уже пришлось это сделать. Когда я ушел из дома, не добился допуска к экзаменам в гвардию и стал просто солдатом… Да, через два года я уже носил гвардейский плащ, но за эти два года в основание башни моей легли первые камни. Тогда я тоже не видел в жизни никакого смысла, и только слабое желание показать заносчивым "истинным драконидам", что я без их помощи смогу встать на ноги, поддерживало меня… Тогда я был мальчишкой. И в первый гвардейский год судьба подарила мне встречу с Аманденом…

А теперь — Господи, я не ропщу, просто я очень устал, а выбираться из-под обломков, лечить шишки на темечке, снова куда-то идти… Главное — куда? Куда и зачем? Постричься в монахи? Нет уж, благодарю покорно, меня тошнит от всех этих кальсаберитских…

Почему же — кальсаберитских? Человеку с мечом найдется и другая дорога во имя Господне. Кровь Пресвятого Альберена, как же я не подумал об этом сразу?

"— … поссорился с Кальсабером и удалился в пустынь…"

По Уставу Ордена ломинголитам запрещено основывать свои монастыри, запрещено находиться под одной крышей больше, чем десяти братьям, предписано — странствовать, во имя Божье сражаясь со злом…

Почему нет?

По крайней мере, об этом стоит подумать.

Тот, Кто Вернется

Довольно хлопотное занятие — пытаться прокачать возможные варианты и выработать расклад при необходимости оглядываться на других. Эдаро не учил меня такому. Я привык быть — сам. Всю жизнь, всегда. Сам и — с Йерр. Но Йерр не строит раскладов. Йерр — не Иэсс.

Ладно, хватит.