День варенья

Доведя содержимое тарелки до состояния видимой опустошенности, когда остывшая корка пониже опустилась на дно, а на краю собралось как можно больше комочков, под шум встающих из-за стола детей, делая вид, что очень сыт и очень доволен, как можно быстрее убираюсь подальше от стола.

Если тебя не выловили и не усадили обратно за стол, значит, день удался, и манной каши сегодня больше не будет, а будут на обед суп или любимый мной рассольник, макароны с тефтелями и подливкой или пюре с котлетами, на третье компот из сухофруктов. А на полдник кисель вишневый с печеньем или вафлей, или ещё…

Стоп. Стоп. Не думать о белом медведе. Думать только о манной каше — вот в тарелке ненавистная манная каша, манная каша, манная каша. Есть её абсолютно не хочется, она бесповоротно отбивает аппетит. Совсем не хочется кушать — есть только манная каша, белой биомассой заполнившая огромную глубокую тарелку. Белая холодная противная корка покрывает всю плоскость, и только выпирающие мерзкие комочки образуют небольшие плавные выступы.

Что это? Вдруг белая поверхность каши вздрагивает и по ней пробегает рябь, и это уже не манная каша, а нежная белоснежная оседающая вуаль густой сметаны, из-под которой проявляются обжаренные на сковородке блинчики с творогом.

Сметана растекается по горячему золотистому боку туго скрученных и плотно упакованных рулончиков, источающих тонкий запах ванили и виноградный аромат разомлевшего изюма, плавится и обнажает во всей своей красе безупречный шедевр кулинарного искусства.

Такие они нежные и такие беззащитные. Смотришь на них и не знаешь с кого начать. И тут приходит философское прозрение — всегда виноват крайний. Бедный, вкусный крайний… Вилочкой легонечко уколол и прижал, ножичком аккуратненько отрезал, и в сметанке, растекшейся по дну тарелки, вымакал и…

«Вот она расплата за проигрыш», — как всегда некстати приходит надоевшая первая мысль, которую тут же сменяет мысль № 2 о еде, на этот раз в виде среднеарифметического образа между белым медведем и манной кашей — их белёсая сумма, поделенная пополам.

Жуткое зрелище.

3. Томный вечер

3.1. Удачное начало

Вдруг, как лучик надежды, проявилась из голодного подсознания постоянно ускользающая мысль. Третья:

«Шура что-то говорил про варенье… Какое варенье? А! Он имел в виду день варенья — чей-то день рождения».

Тут же меня постигло горькое разочарование. Я вспомнил, Шура не знает никаких дат дней рождения ни у кого. Значит, это не про нас. Значит, никого из нас родители не поздравят с днём рождения в ближайшие полчаса срочным денежным переводом.

Фраза «не знает никаких дат дней рождения ни у кого» не случайна. Ранним летним утром 1976 года кубрик большого противолодочного корабля «Сметливый», где мы спали и одновременно проходили военные сборы, был оглушен страшным рыком. Нас сперва безуспешно будил надсадным хрипом встроенный в переборку динамик, шестичасовым гимном Советского Союза, затем кашляя и проглатывая согласные, бравыми новостями, докладывая про успехи и достижения, про выполнения и перевыполнения.

Видимо, Шура уже проснулся, так как, кроме него, никто не услышал или не обратил внимания на сообщение о том, что «Сегодня, 15 июля — ровно год совместному советско-американскому полёту космических кораблей «Союз» и «Аполлон». И тут, после полуминутной паузы, Шура завыл, страшно, по-звериному. Сел на свою нижнюю койку, опустив босые ноги на металлическую палубу и зарычал, бешено раздувая ноздри, мотая головой и поводя в разные стороны покрасневшими от напряжения глазами.

Наконец, немного успокоившись, он выдавил из себя:

— Вчера у меня был день рождения…

Так что на Шуру в делах дней рождений надежды нет — он и свой-то не помнит. Но всё равно, он же что-то имел в виду, глубокомысленно вздыхая о дне варенья.

— Шура, так всё-таки, у кого сегодня день рождения? — не выдержал я.

Оторвавшись от журнала «Наука и жизнь» и продолжая возлежать на кровати в позе свободного жителя Рима, Шура пояснил, что «день варенья» — это понятие статистическое. Каждый день примерно у одной триста шестьдесят пятой, а в високосный год, у одной триста шестьдесят шестой части населения земного шара случается день рождения. И чем больше скопление людей в одном месте, тем больше вероятность того, что у кого-то сегодня обязательно день рождения. Нас двенадцать человек — группка небольшая и дней рождений нет, а вот в объемах общежития — обязательно у кого-то он должен быть. И мы должны непременно поздравить пока нам неизвестного, но в ближайшее время самого дорогого человека — главное прийти вовремя, пока все не съели.

— Так ты предлагаешь сесть на «хвост» к какому-нибудь имениннику здесь, в этой общаге? — рассмеялся я.

— Именно, но имениннице. Женщины — пол слабый, податливый, — довольный моей сообразительностью воодушевился Шура и с ногами сел на кровать, — и чем скорее, тем лучше.

— Кстати, — сказал внимательно слушавший нашу беседу Мурчик, — я шёл к нам в комнату и видел, что несли цветы. Они пошли вверх по лестнице.