День восьмой

– А что он будет есть?

– Что-нибудь найдет.

– Он придет, когда стемнеет?

– Пойдем, Конни, – вмешалась София, – поищем что-нибудь интересное на чердаке.

Позже тем же утром явился с визитом доктор Джиллис, как обычно, поскольку дружил с семейством уже много лет, хотя Эшли редко пользовались его профессиональными навыками. На процессе, во время допроса в качестве свидетеля, доктор заявил, что Эшли был его другом и пациентом (обращался за консультацией по поводу ларингита), что с обвиняемым они вели долгие, глубоко личные разговоры (ничего более личного, чем распространение силикоза, частой потери сознания и туберкулеза среди шахтеров, они не обсуждали), и потому совершенно уверен, что тот просто не мог совершить ничего недоброго в отношении покойного мистера Лансинга.

Миссис Эшли приняла его в полупустой гостиной, где остались всего лишь стол, диван и два стула. Едва взглянув на нее, доктор Джиллис, уже в который раз, вспомнил слова Мильтона[1]: «Прекрасней дочерей своих всех – Ева», – встревожило его и ее дыхание, прерывистое, хриплое. Позже доктор поделился с женой, что речь Беаты походила на «мольбу о помощи между ударами». Положив на стол коробочку с таблетками, доктор сказал:

– Принимайте в соотвествии с инструкцией, растворив в небольшом количестве воды. Это просто железо. Вам необходимо поддерживать в себе силы.

– Благодарю вас.

Доктор помолчал, потом неожиданно взглянул на нее в упор:

– Джон умеет ездить верхом?

– Мне кажется, да, ездил, но это было давно, еще в детстве. А почему вы спросили?

– Хм. Должно быть, он двинулся на юг. Он говорит по-испански?

– Нет.

– Ему нельзя перебираться в Мексику, во всяком случае – в этом году. Я думаю, он это понимает. Всюду развесят его фотографии с объявлениями о розыске. Ко мне уже приходили: интересовались шрамами на теле. Я сказал, что не видел ни одного. В объявлении укажут, что ему сорок лет, хотя на вид не больше тридцати пяти. Будем надеяться, что волосы у него скоро отрастут. Он все выдержит, я не сомневаюсь: сил ему хватит. Если от меня потребуется какая-то помощь, дайте знать.

– Спасибо, доктор.

– Преодолевайте препятствия по мере их появления. Какие планы у Роджера?

– Вроде бы он говорил Софи, что хочет уехать в Чикаго.

– Вот как… Пусть он зайдет ко мне сегодня вечером, часов в шесть.

– Я передам.

– Миссис Джиллис спрашивала: может, вам что-нибудь нужно?

– Нет-нет, спасибо. Передайте и супруге мою благодарность.

Доктор помолчал, потом задумчиво заметил:

– Все-таки удивительная история, не находите?

– Да, – тихо подтвердила Беата.

Обоих вдруг объял благоговейный страх, который возникает от ощущения чего-то необъяснимого, нереального, и гость поспешил откланяться:

– Хорошего дня, миссис Эшли.

– Всего доброго, доктор.

С шестым ударом часов на здании суда Роджер Эшли вошел в кабинет доктора, и Джиллиса буквально поразил его вид: перед ним стоял уже не мальчик, а взрослый юноша, очень бедно одетый. Эшли явно довольствовались самым малым: его одежда, аккуратная и чистая, была сшита дома. Он очень походил на деревенского подростка: кисти торчат из рукавов, брюки едва прикрывают лодыжки. Главная особенность всех Эшли заключалась в том, что они мало обращали внимания на мнение соседей. В школе Роджер считался первым учеником, был капитаном бейсбольной команды: этакий маленький лорд Фаунтлерой, оказавшийся в провинциальном городе совершенно случайно (как, впрочем, и его отец), – спокойный, с прямым взглядом, немногословный.

– Роджер, я слышал, что ты собрался в Чикаго. Конечно, работу ты найдешь без труда, – но если все же что-то пойдет не так, отнеси это письмо моему старому другу, тоже доктору. Он подыщет тебе работу в больнице. Возможно – санитаром. Это очень тяжело, нужно иметь крепкий желудок, да и платят мало, так что без крайней нужды не берись за нее.

– Санитаров кормят в больнице? – спокойно спросил Роджер, и доктор, кивнув, подал ему еще один конверт.

– А вот это другое письмо, где написано, что ты честный человек и заслуживаешь доверия. Здесь оставлен пробел для имени, на случай если тебе захочется поменять нынешнее, чтобы уберечься от необходимости отвечать на множество ненужных вопросов. Можешь сам придумать, а можешь просмотреть корешки вот этих книг и либо выбрать какое-то, либо скомбинировать самостоятельно. Я на минутку отлучусь.

Роджер задумался. Хаксли и Кук, Гумбольд и Холмс? Роберт, Льюис, Чарлз, Фредерик. Тут была книга в красном переплете «Опухоли головного и спинного мозга» Эвариста Трента и еще одна – «Закон и общество» Голдинга Фрейзера, тоже в красном. Ему нравился красный цвет. Может, он станет доктором, а может, юристом, поэтому выбрал и то и другое.

И доктор Джиллис, вернувшись, вписал в письмо имя – Трент Фрейзер.