Дендралис: Чёрная Рука

Фрид кивнул организатору и ушел с арены, даже не окинув взглядом толпу. Ему было плевать на власть имущих ублюдков, которые ради своей прихоти готовы лишить жизни. Их цинизм и злоба не шли ни в какое сравнение с тем же цинизмом Черной Руки. У последней был хоть и извращенный, садистский, бесчеловечный, но план. А эти…

«Они просто чертовы садисты, которым не место в мире живых…»

На выходе с арены его встретил Нонкураре, широко улыбнувшийся и скрестивший руки на груди. Атмосфера вокруг него пропиталась тьмой, будто бы он источал ее своим телом. Взгляд же был по-прежнему острый, хищный. Он поднял лишь один палец и мир вновь погрузился в серые краски. Время остановило свой ход в который раз, словно было личной игрушкой в его руках.

— Мне понравилось! Ты был очень хорош!

Глава 20: Турнир 2

— Ну как? Наелся? — Фридрих цинично ответил Нонкураре, облокачиваясь на рядом стоящую стену.

Он взглянул ему в глаза, надеясь увидеть хотя бы что-то человеческое. Однако быстро разочаровался. В глазах существа зияла беспросветная пустота. Темная, заволакивающая и мертвая. Энергия, которую он испускал из тела, хоть и была мерзкой по своей натуре, но начала Фрида расслаблять, успокаивать. Чудовище, стоящее рядом всё улыбалось и улыбалось, не в силах сдержать радость.

— Не наелся, но было вкусно… — в показушно расстроенных чувствах сказал он, пожимая плечами, — … и все же, ты лишил меня главного лакомства…

Фридрих смекнул, о чем говорит Нонкураре, но перебивать его не стал. Он лишь надеялся на то, что монстр не выбрал того парнишку, Цирруса. Он был слишком слаб и молод для того, чтобы тягаться с существом скверны. Впрочем, Фридрих от него отличался немногим.

— Тот мальчишка, Циррус кажется… Он довольно милый и нежный. Я немного заглянул в его мысли. Он, оказывается, записался на этот турнир в надежде заработать…

— На что же? — нахмурившись, уточнил Фридрих.

— На лекарства для мамочки… Представь себе, какие вкусные эмоции испытала бы эта женщина, если бы она узнала, что ее любимого, единственного сыночка прикончил такой как ты. Да и сам мальчонка. Он же до ужаса боится смерти. Разучил пару приемов и поперся на турнир. Вот если бы ты убил его прямо на арене, на глазах у его матери… Я бы поужинал так, как не ужинал никогда… — закончив монолог, он заглянул в глаза Фридриха, пытаясь прочесть и его мысли. Все попытки были тщетны. Он натолкнулся на прочную стену из маны наследия, всеми силами защищавшую хозяина. Нонкураре недовольно цикнул, потерпев неудачу и отвернулся.

Фридрих не удивился сказанному Нонкураре. Он ожидал чего-то такого. Чего-то за гранью человеческой нормальности. Психопатичный шут широко улыбался, говоря такие вещи. Он будто бы был не от мира сего. Самая настоящая дрянь в человеческом обличье. Чудовище созданное только для того, чтобы причинять людям боль. Тварь, которая должна умереть, но не может по своей природе.

— И чего ты от меня ждёшь? — сухо спросил Фридрих, ожидая похожего на бред сумасшедшего ответа.

— Только твоих эмоций, сам же знаешь… Я животное по своей сути, я могу только потреблять, не производя взамен ничего полезного. Я опухоль на теле этого мира. Опухоль, пропущенная лекарем при удалении остальных. Последняя выжившая тварь, которая использует все свои силы, время и ресурсы для получения эмоций. Самых разнообразных. Вкусных и не очень. Эмоции это мой оргазм, мой экстаз, моё удовольствие. Только поедая первоклассные эмоции, самые искренние и чистые, я могу быть счастлив. И, пока я счастлив, дорогие тебе люди могут жить дальше…

И дураку было ясно, что это прямая угроза близким Фридриха. За последние два года у него развилась самая настоящая паранойя. Он боялся за близких ему людей куда больше, чем за собственную жизнь. Ту боль, испытанную в академии, он смог пережить и принять. Однако, этого бы не случилось, если бы не усилия всех эльфов и Лайта в частности. Он не хотел повторения того ужаса, слез и крови, которыми он вдоволь умылся.

— Ты мне угрожаешь… — уверенно произнёс Фридрих, чувствуя склизкий, но притом шершавый язык на шее.

— Нет! Вовсе нет! Как ты мог о таком подумать? — повторно придуриваясь, в насмешливом тоне ответил Нонкураре, — я лишь тебя предупреждаю о возможных последствиях. Я позволяю тебе общаться со мной неформально, но это отнюдь не потому, что ты мне нравишься, — отпрянув от стены, он продолжил, — возвращаясь к теме… если ты не будешь поставлять мне эмоции и души, то я могу оголодать. Это приведет меня к поиску эмоций на стороне. Самых ярких эмоций, какие только могут быть у человека. Эмоций, испытанных при смерти. И ты мне дашь их. Либо за счет людей, которые тебя не касаются, либо за счет твоих близких…