Дендрофобия

На него все посмотрели и решили, что парень не проспался. Большой начальник на авто стал кричать на начальника станции, начальник станции стал кричать на мастера путейцев. Мастер открыл было рот на путейцев, но их бригадир опередил его, сказав что-то невозможное по нецензурности, так что мастер повернулся и повторил то же самое начальнику станции. Тот в свою очередь, как в детской игре в сломанный телефон, передал большому начальнику из красивого авто приблизительный перевод сказанного.

Начальники бегают, путейцы курят, пассажиры кто матерится, кто радуется, кто слоняется по перрону, а Вадька чуть не плачет, что никто ему не верит. В целом весело. Нашли какой-то автоген, но выяснилось, что он неисправен, после чего начальник на авто опять стал кричать на начальника станции, начальник станции закричал на мастера, мастер… Ну, и так далее по схеме: дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку. Но никакую репку они так и не вытащили, а электричка продолжала стоять, пропуская по соседнему пути поезда дальнего следования, из окон которых смотрели любопытные глаза: «Чего это у вас тут делается? Авария, да? Жесть! А трупы есть?».

– Ну, сделайте же хоть что-нибудь! – уже почти умолял самый большой начальник. – Сейчас же поезд из Финляндии пойдёт, изверги!

Нет ничего страшнее для нашего начальства, как осрамиться перед иностранцами. Перед своими-то ничего не стыдно, а иностранцам показать своё истинное рыло смерти подобно. Сие у нас почему-то называется русским гостеприимством.

К счастью, раньше этого поезда из Финляндии прошёл Феликс Георгиевич со старшим сыном после ночной рыбалки. Начальник станции подскочил к нему, стал чего-то объяснять, энергично жестикулируя. Феликс Георгиевич кивнул кудрявой головой, сказал в бороду своё фирменное «угу», отправил сына домой за автогеном. Затем отрезал спираль, как хирург отсекает аппендикс измучившемуся от адской боли больному. Все аж облегчённо вздохнули: «Уф-ф!», а некоторые добавили: «Слава те осподя!». Но в который раз воочию увидели подтверждение поговорки: «Кто умеет – делает, кто не умеет – учит».

Внеплановый разбор полётов прекратился, большой начальник укатил на красивом авто докладывать ещё более высокому начальству об успешно завершённой ликвидации аварии и своём активном участии в этом. Прошёл скорый поезд, потом и электричка тронулась в путь, путейцы уехали на плановый ремонт. Все разошлись-разъехались по делам, а Вадька Дрыгунов рыдал на перроне над отрезанной спиралью. Так ни одна сволочь и не поверила, что это он сделал. А ведь это вам не шпалы укладывать и не коров доить! Тут такая силища нужна, что не каждый и осилит.

Ведь могли и площадку перед детсадом вот так в спираль закрутить, но страх не дал. Страх перед братом Юльки не дал кому-то у нашего дома поломать клумбы: там всё цвело до поздней осени. А у других домов ни одна клумба не уцелела, ни один цветочек не выстоял, всё втоптали в землю чьи-то ноги сорок восьмого размера. И в этом варварстве не было никакого смысла, никакой выгоды. Тупой и дремучий протест глупости, наделённой зачем-то силой. Цветы можно было просто аккуратно сорвать, чем втаптывать их в землю. Можно было их поставить у себя дома в вазу, можно было кому-то просто подарить, продать, в конце концов, если сейчас так уж приветствуются любые коммерческие сделки. А месить землю, пачкать обувь грязью – трудно, что и говорить. Занятие достойное настоящих атлетов. Это вам не на Олимпиаде выступать.

– А чего же вы хотели, – сказал на это дед Рожнов. – У нас народ привык к страху, как наркоман к опиуму. Если есть кого бояться, то и ведут себя хорошо. А где бояться некого, всё своё дерьмо напоказ выставят. Вот кто мы после этого?

– А вы как же? Ваше поколение ещё при Сталине жило, когда было кого бояться. Почему же сейчас ничего не крушите, в клумбах не валяетесь?