Дендрофобия

– Да уж, – вздохнул дед Рожнов. – Мэр по заграницам катается. Авторитет, говорят, вторые сутки в плохом настроении пребывает, так что страшно к нему даже подойти. А вы мечтаете, что скоро здесь будет Город-сад. Откудова ему появиться, если у нас никому ничего не нужно? У нас же всё зиждется на каком-то нездоровом терпении, когда человеку надо бы в туалет сходить и облегчиться, а он всё терпит и гордится этой своей терпеливостью. Оказывается, патологическое терпение – это психическое заболевание, когда человек терпит боль или ещё какие неудобства и гордится этим. Такую терпеливость надо электрошоком лечить, а не гордиться ею! Мусор копим целый год, а потом хотим за один день убрать. Ни один народ до такого не додумается. Годами спиваемся, вымираем миллионами от преступности и нищеты, а потом хотим за пару лет продолжительность жизни и рождаемость в стране повысить. Беспредел какой-нибудь терпим десятилетиями, а то и веками, а потом лезем на баррикады друг в друга стрелять. Своих же перестреляем и прыг-скок снова на завалинку, чтобы предаться воспоминаниям о подвигах на баррикадах. Только с помощью вооружённого восстания и можем изъясняться друг с другом. А просто потребовать у власти, чтобы она добросовестно выполняла свою работу, никак не научимся. Один раз потребовать, другой, пятый, десятый, пока не внушим им, пока не дойдёт до неё, что у нас народ не такой уж терпеливый и покорный, как кому-то кажется. Ведь это работа власти – выполнять требования тех, кто её избирал. Не на джипах разъезжать, шокируя нищий электорат роскошью, не новыми царями себя мнить, которым власть дана от Бога, не сходить с ума на почве привилегий и своей популярности, а заниматься делом. Надо достучаться до них, разъяснить им, что Россия мало похожа на холёные пригороды Лондона, что у нас до сих пор во многих городах нет воды и света. В Европе политик или новоявленный богач попробуй так бесноваться, как у нас это можно наблюдать, его быстро в чувство приведут, а мы терпим чего-то. Россия стала подобна дереву, которое давно на два ствола разделилась. И чем дальше растёт, тем больше расстояние между ними, тем меньше они связаны друг с другом.

– Мужики просохли бы хоть маленько, да задумались об этом, – предложила Маргарита, – а бабам с этой махиной не совладать. У нас принято считать, что порядочная женщина должна быть всем довольна и молчать, потупившись. Хотя молчать всё трудней и трудней, потому что вокруг творится чёрт-те что. Но если у нас женщин никто всерьёз не воспринимает, почему мужчины головы в стаканы попрятали и не скажут ничего? Только и могут развалить всё да разворовать, а потом ныть, что виноваты в этом евреи, марсиане, високосный год или ещё что-то: выбирай – не хочу. Зачем же мы в богатейшей стране всю жизнь как нищие живём?.. Город-сад, вторая Москва здесь будет! Ничего-то здесь не будет: ни нас, ни города. Даже деревни не останется.

– Я и не хочу жить в большом городе, – успокаивала саму себя Ольга Павловна. – В больших городах всегда много крыс, тараканов и бомжей, а у нас крысы живут только в частных домах у реки или рядом с кладбищем. Человек – это же самое нечистоплотное существо на свете. Если где селится в больших количествах, сразу столько грязи образуется, что тут же начинают плодиться разные грызуны и насекомые. Не нужна нам тут вторая Москва! И вообще, наш мэр красивше московского. Первое место на конкурсе красоты среди мэров занял бы.

– Ой, да ну вас! – сморщилась Маринка. – Толку-то от его красоты! Вот Феликс Георгиевич говорит, что в дереве главное не внешняя красота, а качество древесины.

– Ха-ха-ха!

– Была бы у него такая жена, как у Авторитета, чтобы через неё можно было на него как-то ненавязчиво воздействовать, но он ведь и в бабах-то ничего не смыслит. Выбирает себя жён, которые менее всего на эту роль подходят, пофигисток каких-то, которые только в оттенках загара на разных курортах разбираются. Ни одна из них его Виктории Васильевне и в подмётки не годится.

Варя при таких разговорах начинала краснеть. Она, в самом деле, была немного влюблена в Арнольда Тимофеевича. И даже не немного, но это неважно. А важно, что любила она его на расстоянии, как Земля любит Солнце, но никогда не приблизится. Потому что, если она хоть немного приблизится к нему, всё живое на ней погибнет, сгорит, расплавится, как воск в крыльях Икара. А он, как человек бывалый, конечно же, чувствовал, как она меняется, лишь оказавшись рядом с ним и услышав его голос. Но ему это, прямо скажем, не льстило: роман со старой девой в его планы никак не входил. Эта категория женщин, по его мнению, была самой вредной и даже опасной для него. Ведь кому нужны кинотеатры, дома культуры и библиотеки? Старым девам! Кто больше всего возмущается грязью и сжиганием мусора на улицах? Старые девы! Кого беспокоит, что подъезды в домах не ремонтировались уже лет двадцать? Всё тех же старых дев! Кем была состряпана акция ремонта труб в подвалах в прошлом году? Ими же!