Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку

Наследие фирмы — и Якоба Шиффа — остается глубоким наследием семьи. Электронные письма от Дэвида иногда приходят с адреса kuhnloebco.com. Одна из самых ценных вещей Скотта — коробка спичечных коробков из зала заседаний Kuhn Loeb, а фойе его квартиры в Верхнем Ист-Сайде — святыня, посвященная предкам по отцовской линии. На одной из стен висит купленный на аукционе портрет Джейкоба Шиффа, который, согласно завещанию Шиффа, был подарен Нью-Йоркской торговой палате после смерти банкира. Здесь же висит призыв к сбору средств, подписанный Шиффом в 1918 году («В этой самой черной трагедии нашей расы я прошу вашей помощи»), и фотография Якоба, Морти и Джона, а также фотографии трех последующих поколений: его отца, его самого и его сына.

Наряду с исторической связью с высокими финансами Шиффы сохранили связи с некоторыми благотворительными организациями, которые Джейкоб поддерживал на протяжении всей своей жизни. Более десяти лет Дэвид возглавлял совет Общества охраны дикой природы, которое курирует четыре нью-йоркских зоопарка и один аквариум, а также занимается природоохранными проектами по всему миру. Джейкоб был одним из основателей этой организации, изначально известной как Нью-Йоркское зоологическое общество; Морти, а затем и Джон были попечителями. Скотт, соучредитель фирмы по управлению частным капиталом BCS, продолжил семейную связь с Обществом охраны дикой природы в пятом поколении, войдя в его правление в 2014 году.

Дрю, старший из братьев, тем временем поддерживает отношения с организациями, основанными Лилиан Уолд, которым Джейкоб помог появиться на свет: Henry Street Settlement, где Дрю является почетным членом правления, и Visiting Nurse Service of New York, где он занимает пост председателя.

Когда мы проезжали через величественную каменную арку, обозначающую въезд в Салем-Филдс, перед нами простирался ряд за рядом величественных мавзолеев. Гуггенхайм и Льюиссон, Блумингдейл и Страус, Шуберт и Тишман — здесь история Нью-Йорка, Соединенных Штатов была высечена из мрамора и гранита, начертана на калейдоскопических стеклах Тиффани. «Это впечатляет больше, чем «Сонная лощина», — прокомментировал Дэвид, имея в виду историческое кладбище округа Вестчестер, где похоронены Макс и Пол Варбурги, — или где покоятся Бейкеры» в Валгалле, штат Нью-Йорк.

Мы свернули на крутую узкую дорогу. Недалеко от вершины холма показался мавзолей семьи Шифф-Лёб, выделявшийся среди моря впечатляющих памятников своими размерами и сложной дорической архитектурой. Здание, возвышающееся более чем на тридцать футов и простирающееся на сорок, не уступало по размерам горе Олимп.

Мы вошли внутрь усыпальницы через пару декоративных латунных дверей, окислившихся от возраста. С каждой стороны мавзолея расположено по шестнадцать склепов. Члены семьи Лоэб, включая Соломона и Бетти, похоронены справа. Шиффы и Варбурги занимают левую сторону: Якоб бок о бок с Терезой, а рядом выше — Феликс рядом с Фридой.

На дальней стене рельефными буквами была начертана последняя строка стихотворения «Auferstehung» («Воскресение») немецкого поэта XIX века Эмануэля Гейбеля:

ЭТО БЫЛО ТАК МИЛО.

IST EWIG DEIN

«Что любишь навсегда, то и твое навсегда». Глядя на надпись, Дрю вспомнил немецкую фразу, которую он часто слышал в детстве и которая была неофициальным кредо семьи на протяжении многих поколений: Pflicht und Arbeit («Долг и работа»).

Неподалеку Дэвид окинул взглядом мраморные таблички с именами своих предков и задержался на табличке с именем двоюродного брата его отца, Пола Феликса Варбурга, которого все звали Хрюшей. «Пигги был очень забавным», — размышляет он, объясняя, что его отец был особенно близок к нему, потому что они родились в течение нескольких месяцев друг от друга. «Почти ужасает, скольких из этих людей я знал», — добавил он. Мавзолей был примечателен еще и тем, что там не было никого: деда Дэвида, Морти. Возможно, это был последний акт бунтарства, и Морти был похоронен на территории своего поместья в Ойстер-Бей.

Стоя в нескольких футах от склепа Якоба, Скотт ощущал всю тяжесть наследия своей семьи — смесь благодарности и гордости, а также постоянно присутствующее давление необходимости соответствовать стандартам, установленным отцом семейства, который помог определить двадцатый век. «Сказать, что Джейкоб Шифф до сих пор играет важную роль в нашей семье, было бы преуменьшением», — сказал он мне позже. «Мы все, безусловно, очень удачливы и благодарны за то, что родились в привилегированном положении, ставшем возможным благодаря Джейкобу, но, что еще важнее, и я думаю, что это очень важно, мы осознаем, что это привилегия, а не право. Нашей семье всегда прививали чувство уважения, благодарности, долга и традиций. Тень филантропии и философии Джейкоба длится уже пять поколений и, похоже, не ослабевает.»