Деньги дороже крови

Семеняка распахнул перед Царегородцевой заднюю дверцу, а сам сел спереди. Мне ничего не оставалось сделать, как занять место рядом с женщиной.

Машина тронулась.

– Гостиница, конечно, не Шератон, но самая лучшая в городе, – говорил Семеняка. – Так что не обессудьте, сделали все, что могли. Я специально к вашему приезду просил чтобы там прибрали, какую смогли сменили бы мебель. Я как вошел в номер, сразу же обомлел: такой старины давно не видел, прямо антиквариат – засмеялся он.

– Не надо было ничего делать, Александр Тихонович, – отозвалась Царегородцева, мы сюда прилетели исключительно по делу.

– Конечно, по делу, но жить всегда приятней в хороших условиях. Разве не так?

Ни я, ни она не сочли необходимым отвечать на столь очевидный вопрос.

Мы въехали в город. Он почти не освещался и в этот поздний час было трудно что-то рассмотреть. Да я, признаться, особенно и не старался, мне было просто не до того. Своим бедром я ощущал бедро своей соседки, причем, она вовсе не старалась отодвинуться от меня. И эти волшебные ощущения поглощали все мое внимание.

– А вот и приехали! – радостно провозгласил, словно большую новость, Семеняка.

Сожалея, что путь оказался столь коротким, я вздохнул. Я бы не отказался проехаться таким образом еще час.

Гостиница оказалась обшарпанной, как снаружи, так и изнутри. Зато формальности благодаря Семеняки были сведены к минимуму. Мы лишь показали паспорта и сразу же получили ключи. Я заметил, что наши номера с Царегородцевой оказались рядом.

В сопровождение Семеняки мы поднялись по лестнице на третий этаж. Каждый из нас двоих остановился возле своего номера. Одновременно мы посмотрели друг на друга и вошли к себе.

Не знаю, действительно ли к нашему вселению в номерах заменили мебель, но она действительно была, как выразился Семеняка, антикварная. В кресло даже было страшно садиться, казалось, что она тут же развалится под тяжестью тела.

Ко мне заглянул Семеняка. Окинув все внимательным взглядом, он глубоко вздохнул.

– Да, впечатление, конечно, тяжелое. Пойду сейчас еще поговорю с ними. Может быть, найдут они в своих закромах что-нибудь приличное.

– Не надо, – остановил я его, – сойдет и так.

– Вот и Марина Анатольевна не хочет, чтобы я говорил бы на эту тему. Просто стыдно за наш город. Такая бедность, даже негде принять гостей. Но ничего, завтра я постараюсь исправить ваше впечатление. Вечером приглашаю вас и прекрасную Марину Анатольевну на прием к себе домой. У меня женушка – хозяйка лучше не бывает. А какие ваши планы на утро?

– Во-первых, нам надо с вами обсудить массу вопросов, во-вторых, хотел бы побывать на комбинате. Это возможно?

– Для вас в этом городе нет ничего невозможного, – засмеялся в какой уже раз Семеняка. – Ну не буду больше утомлять вас своим обществом, мне жена говорит, что я имею свойство быстро надоедать людям. Да я и сам знаю про эти свои способности. Только одно не пойму: как я еще не надоел своей жене? Для меня это настоящая загадка.

– Наверное, у нее целое море терпения, – предположил я.

Семеняка громко и от души захохотал.

– А вы мне очень нравитесь, Леонид Валерьевич. Ну, все. Исчезаю, как ветер в лесу.

Я остался один. И сразу же на меня навалилось, словно скатившийся с гор камень, одиночество. Но не потому, что я был в номере один, а потому. что за стеной находилась Царегородцева. И я не знал, как преодолеть эту, казалось бы такую тонкую, преграду.

Пока я распаковывался, умывался, то все время думал об одном: какой бы найти предлог, чтобы пойти к своей соседке? В конце концов, почему я просто не могу постучаться к ней и предложить спуститься в ресторан и выпить там по бокалу вина или другого любого напитка из из, что там имеются. На первом этаже я видел какое-то заведение.

Я надел новую рубашку и вышел в коридор. Когда я стучал в дверь, то отчетливо слышал, как в такт этому стуку колотится мое сердце.

Царегородцева открыла мне не сразу. Она была в том же самом костюме, что и в самолете.

– Я подумал, что если вы не очень устали, мы могли бы с вами где-нибудь посидеть и поговорить, – произнес я заранее заготовленную фразу.

Она молча смотрела на меня.

– Зачем нам куда-то идти. Бутылка вина, я так полагаю, есть в вашем чемодане. Мы можем посидеть в моем номере.

– Конечно, – обрадовался я, словно бы сорвал банк. Хотя в каком-то смысле так оно и было. – Я сейчас принесу вино.

Номер Царегородцевой, как брат близнец, был похож на мой. Даже мебель та же. Мы расположилась в креслах за столом напротив друг друга.

– С вашего позволения я разливаю вино, – сказал я. Она ничего не ответила, даже не кивнула головой. Ее поведение не внушало мне большого оптимизма. – Выпьем за успех нашей миссии, – предложил я.

Царегородцева взяла стакан, и, не чокаясь, выпила.

– Вы что-нибудь решили на счет вашей дочери? – спросил я.

– Да. Я последую вашему совету, через пару дней она уедет за границу. А пока я отправила ее к родственнице в другой город. Это не далеко от Москвы.

– Больше вам не угрожали?

– Нет. Но это всего лишь пауза. Они меня не оставят в покое. Я это чувствую. Налейте еще вина.