Деньги на ветер

Фэрвью остался позади. Шоссе сузилось, четыре полосы превратились в две. Дома по обе его стороны быстро поглотил лес. Буковая улица не предназначалась для пешеходов. Тут не было тротуаров, приближавшиеся машины объезжали меня по левой полосе, водителей раздражало присутствие человека на дороге.

Еще через пять минут лес сделался настолько густым, что, если бы не почтовые ящики и съезды с шоссе, никогда бы не поверила, будто где-то поблизости стоят дома, а в них живут люди. Пахло хвоей и тополем. Под ногами хрустели золотистые, рыжие и черные шишки.

Я мысленно отмечала номера на почтовых ящиках: 94, 92, 90.

После 90-го кожу на голове начало словно иголочками покалывать, напротив ящика с номером 88 пришлось остановиться.

— Это здесь, — сказала я вслух.

Бродя по Фэрвью, Рики побывал и в автосервисе, и на Олд-Боулдер-роуд, заходил в мотель, сфотографировал машину Джека и «ренджровер» Эстебана, но беседовать с Карен предоставил мне.

Я постояла у ворот и вошла. Бетонированный съезд с шоссе. Под ногами шишки, буковые листья, раздавленный стаканчик из «Старбакса». Дорожка свернула налево, и открылся вид на одноэтажный дом в стиле колорадского ранчо. По сравнению с другими домами Фэрвью он был довольно скромных размеров. Стены выкрашены в ярко-желтый цвет, кругом понатыканы горшки и ящики с растениями, причем из некоторых, несмотря на то что на дворе стоял декабрь, свешивались побеги, усыпанные цветами.

Сильно подрезанные на зиму кусты роз в аккуратном прямоугольном садике окружали дом, как первобытные оборонительные сооружения. Стебли растения покрывал иней.

Переступив через гнома с удочкой, штук пять бесплатных газет и беличий помет, я постучала в дверь.

Примерно через минуту дверь отворилась, на пороге возникла миловидная женщина, на вид лет тридцати, но я знала, что на самом деле она старше. Черная челка, васильково-голубые глаза, лукаво изогнутые удивленные брови, высокие скулы, полные губы, нижняя — с очаровательной поперечной морщинкой. Карен не портило даже то, что я выдернула ее из постели ранним воскресным утром, хотя переживания последних месяцев, безусловно, наложили свой отпечаток. Ну что ж, нашего отца можно понять… настоящая красавица. Не пройдет и года, как она снова выйдет замуж.

— Привет, — вяло поздоровалась она, как будто выпила вчера лишнего и до сих пор не может прийти в себя. В ее дыхании я различила запах кофе, сигарет и красного вина.

— Меня зовут Сью Эрнандес, я из мексиканского консульства в Денвере, — сказала я и протянула ей руку. Она пожала ее, но не сразу.

— Что вам угодно, señorita Эрнандес? — спросила она.

— Мы расследуем смерть Альберто Суареса. Я хотела бы задать вам несколько вопросов, если не возражаете.

Она стояла в дверном проеме, невольным жестом прижав к телу ночную рубашку, обтянувшую большие груди.

— В воскресенье?

— Прошу извинить меня, если это неудобно.

— На хрен извинения. Говорите, в чем дело.

— Señora Суарес, ваш супруг был гражданином Мексики, а посольство обязано расследовать любую подозрительную смерть наших граждан в Соединенных Штатах.

— Неужели снова?

— Это последний раз, я вас уверяю. Позвольте войти?

Она покачала головой:

— У меня такой бардак!

— Не имеет значения, — сказала я, чувствуя, что мне, оказывается, важнее попасть в дом, чем встретиться с нею. Мне важно было увидеть следы его пребывания: семейные фотографии, произведения кубинского искусства, сувениры. Дом № 88 должен был быть полон памятными вещами, как дом с привидениями полон призраками.

— Ну нет. Это я уже проходила. И с полицией, и еще с какими-то людьми, мне уже звонили из вашего посольства. А теперь еще и вы. У вас правая рука не знает, что делает левая.

Я улыбнулась:

— Всего несколько вопросов. Пожалуйста, позвольте мне войти.

— Не позволю. Слушайте, не тратить же на это весь день. Что вас интересует?

— Я хотела расспросить об аварии.

— Это я уже поняла. Задавайте вопросы.

— Ваш супруг занимался уничтожением вредных животных.

— Да, хотя это занятие и не соответствовало его квалификации. Он был умный парень. Убивать крыс, ловить енотов — для него это было слишком просто. Занятие примитивное и жестокое.

— Не стану спорить. Но что ваш супруг делал на Олд-Боулдер-роуд? По нашим данным, его последнее рабочее место находилось в магазине «Гермес» на Пёрл-стрит. У него не было…

— Он пил.

— Простите?

— Мне было противно видеть, как он пьет, так он туда повадился таскаться. Там ближе к вершине есть смотровая площадка, утес, с которого виден весь горный хребет. Нехорошее местечко — несколько подростков свели там счеты с жизнью. Вот туда он и ездил, пил там, смотрел на горы, гулял и трезвел, чтобы не показываться домой пьяным.

— Вы хотите сказать, он был пьян в тот вечер? — спросила я.

В местной газете тогда так и написали, однако очевидных признаков опьянения никто, судя по всему, не заметил, потому и консульство не сочло нужным провести анализы на присутствие алкоголя в крови.

Карен пожала плечами: