Деникин. Единая и неделимая

В феврале 1915 года «пожарная команда» деникинских «железных стрелков» была переброшена на помощь сводному отряду генерала Каледина под Ужгород. В атаку шли по грудь в снегу, под завывание метели. Раненые падали в сугробы, откуда достать их было крайне сложно — кто мог, махал винтовкой, чтобы быть обнаруженным. Кто не мог — замерзал. Особенно страдала прикрывавшая фланг бригады Дикая дивизия, составленная из чеченцев, ингушей, дагестанцев, черкесов, под командованием великого князя Михаила Александровича (его начальником штаба был еще один однокашник Деникина по Академии генерал-майор Яков Юзефович. Через несколько лет он станет еще одним деятелем Белого движения на Юге России). Теплолюбивые горцы замерзали прямо на лошадях.

Под деревней Лутовиско бригада наконец пробила брешь в обороне австрийцев, взяв 2 тысячи пленных и отбросив врага за реку Сан. За это генералу Деникину вручили орден Св. Георгия 3-й степени.

В начале марта, когда бои под осажденной русскими войсками крепостью Перемышль достигли апогея, «Железная бригада» у горы Одринь, затыкая очередную брешь, сама оказалась в окружении. Под перекрестным огнем противника с соседних горных склонов, неся большие потери. Убит командир 16-го полка полковник барон Боде, тяжело ранен командир 13-го полка полковник Гамбурцев. Полк держится только на доблести бесстрашного подполковника Николая Тимановского, будущей легенды Белого движения, прозванного «Железным Степанычем» (18 боевых ранений). Когда того в очередной раз ранят, Деникина упрашивает дать полк в командование начштаба генерал Марков.

Сам комбриг мог отсидеться в тылу, но предпочел командовать войсками на позициях, под постоянным обстрелом в деревне Творильня — там, где во время обеда в штабной хате вражеские пули разбивали тарелки и простреливали стулья обедающих, где «до ветру» ходили, прикрываясь пулеметным щитом.

Бригада выстояла, не отошла с позиций, а в апреле все бригады были реформированы в дивизии. Таким образом, «Железная бригада» стала «Железной дивизией», а сам Деникин ее начальником.

Брусилов писал: «Объезжая войска на горных позициях, я преклонялся перед этими героями, которые стойко переносили ужасающую тяжесть горной зимней войны при недостаточном вооружении, имея против себя втрое сильнейшего противника. Меня всегда крайне удивляло, что эта блестящая работа войск не была достаточно оценена высшим начальством и что по справедливости представленные мною к наградам начальники… ничего не получили».

На Юго-Западный фронт приехал с инспекцией сам Николай И. Посетил он Самбор, где дислоцировался штаб 8-й армии, где 1-я рота «железных стрелков» составила его почетный караул. Специально привезли с Карпат, помыли в бане, очистили от вшей, побрили, подновили амуницию.

Самодержцу представили стрелков как наиболее доблестных солдат, героев Галицийской битвы. «Государь… отличался застенчивостью и не умел говорить с войсками, — признавал Деникин. — Может быть, этим обстоятельством объясняется небольшая его популярность в широких массах. По докладу вел. кн. Николая Николаевича, он наградил всю роту солдатскими Георгиевскими крестами. Рота вернулась награжденной, но мало что могла рассказать товарищам. Слова живого не было». Не было не только живого слова, но и живого дела. Последний русский царь от своего народа, вероятно, был дальше всех своих предшественников.

СКРЕЖЕТ МЕТАЛЛА

Победы на фронтах постепенно начали сменяться поражениями. В эту летнюю кампанию Германия сделала ставку на вывод из войны России с тем, чтобы обеспечить себе устойчивый тыл, затем спокойно расправиться с Францией и Англией. Основные ударные силы под командованием генерала Макензена (с Западного фронта перебросили 11-ю армию в составе 10 пехотных и 1 кавалерийской дивизии) были сосредоточены в направлении Галиции.

В начале мая 1915 года немцы в полосе обороны 3-й армии генерала Радко-Дмитриева пошли в прорыв у Горлицы. На нее навалились сразу четыре армии союзников, создавших двукратный перевес в живой силе и почти шестикратный — в артиллерии.

Вот тут как раз и сказался в полной мере «снарядный голод», о котором предупреждали военного министра Сухомлинова еще до войны и который палец о палец не ударил, чтобы его предотвратить. Неделю Радко-Дмитриев отбивался в одиночку, ибо командование фронтом полагало, что Макензен всего лишь наносит отвлекающий удар, а основной придется на карпатском участке. Когда наступило прозрение, было уже поздно — немцы вклинились на 40 км в глубь обороны, расчленив истекающую кровью армию Ратко-Дмитриева. В окружение попала 48-я дивизия Корнилова, сам раненый начдив со своим штабом попытался проложить себе дорогу штыками, но был взят в плен (однако основные силы дивизии вышли из окружения, сохранив знамена).

Более года он провел в неволе, трижды пытался бежать, пока, наконец, из лагеря в селении Кассек с помощью австрийского фельдшера Мрняка ему это удалось.