Дэнилидиса - непутёвый герой

  В тихой траве, у тёмной заводи,
  Среди древних холодных пещер,
  На прелой листве, принесённой загодя,
  Спало безмятежно дитя химер.

  И старый охотник с отточенным жалом

  Шёл по следу семь лет,
  Никто не знал, что в прошлом с ним стало,
  Но семь лет он не видел свет.

  А дитя химер имело привычку

  Превращаться в красивых жён,
  И каждый мужчина, вглядевшись ей в личико,
  Был пламенем адским сожжён.

  И вот охотник у холодных пещер,

  А в руках смертоносная сталь.
  Вздрогнув, проснулось дитя химер
  И взглянула с улыбкой в даль.

  И обернулось дитя красивою девой,

  Заведя любовную речь.
  А охотник, хмыкнув, обошёл её слева
  И срубил её голову с плеч.

  И после, разрезав, сжёг её тело

  И превратил пещеру в склеп.
  Сделал охотник великое дело,
  Потому что семь лет был слеп.

  Мотив был залихватски прост, и я видел, что эта песня пришлась больше по душе имперским командирам, которые пытались подпевать без слов и отстукивать мотив подкованными сапожищами. Как только я замолчал, зал разразился криками одобрения, так что пришлось великодушно раскланиваться и приветственно помахивать рукой.

   - Ваша светлость, - навязчиво напомнила о себе княгиня, когда наши сидячие места вновь были приведены в подобающее положение, а бледный Лойнэль получил обратно в дрожащие руки свой музыкальный инструмент, - вы поражаете своей многогранностью и сегодня вы сделали ещё один шаг к завоеванию сердец суровых воинов, что в будущем может стать надёжной опорой.

  Элсиленна проговорила это как всегда с улыбкой на устах, но взгляд оставался непривычно серьёзным и даже немного жёстким, почти как у столичного эрцграфа, что никак не вязалось ни с обликом прекрасной дамы, ни с отведённой ей ролью лёгкой, но недалёкой особы. Браво, княгиня, вы, как истинная женщина с железной волей и незаурядным умом, непревзойдённая актриса и мастер маскировки!

   - О, ваша светлость, - учтиво склонив голову, сказал я в ответ, - вы мне льстите, но от этого не менее приятно.

   - Завтра я отбываю в Пресветлый Эре, - беспардонно встрял эрцграф, скучно ковыряя великолепное рагу в своей тарелке, - и не премину доложить Его Императорскому Величеству о чудесным образом проявившихся ваших новых достоинствах, ваша светлость, что, естественно, добавит благожелательного отношения к вашей персоне...

   - Весьма признателен вам, ваша светлость. - От фальшивой улыбочки у меня уже начало сводить челюсти, а эрцграф у меня уже реально ассоциировался с откормленным чёрным пауком, которого хотелось прихлопнуть тапком.

  Так, во взаимных восхвалениях и возвышениях, прошло где-то с час времени. Меня уже реально начало воротить от двусмысленных вычурных фраз и фальшивых улыбок, а язык натёр кровавую мозоль от бесконечно повторяющегося "ваша светлость" во всех его вариациях.

  Но, наконец, настал момент, когда эрцграф поднялся и, откланявшись, удалился в отведенные ему покои, сославшись на необходимость подготовки к завтрашнему раннему отъезду. Признаюсь, что после его ухода мне даже дышать легче стало, а вино наконец-то раскрыло весь свой букет вкусов и ароматов.

  Пир шёл своим чередом, имперцы и лорды уже окончательно слились в единое рыцарское братство, скреплённое вином и искренним весельем. Неоднократно в массовом порыве поднимались кубки во славу Императора и процветание Империи, во славу оружия и воинской доблести, перепало и на мою долю.

  Княгиня вновь стала обычной великосветской дамой, расточающей улыбки и одаряющей благосклонным взглядом. Телеремнар сидел прямой и благожелательный, блюдя достоинство, как собственное, так и всех Алоролонов в своём лице.

  А я честно пытался насладиться всем этим средневековым великолепием, окружавшим меня и происходящим со мной не во сне, а наяву, чувствуя, как потихоньку начинают слипаться глаза и шум пира превращается в отдалённый гул....

  Как вдруг послышался шум и лязг со стороны парадного входа, и на середину зала выбежало пятеро или шестеро воинов в блестящих доспехах из эскорта Луциния Требона.

  Веселье и смех мгновенно смолкли, замолчали и приютившиеся у боковой стены музыканты. У вбежавших в зал в руках багряными сполохами сверкали обнажённые мечи, а сами воины выглядели помятыми и растерянными.

   - К оружию! - Завопил стоявший ближе всего к тронному возвышению высокий и статный рыцарь. - В городе эльфы! Эрцграф убит!