Денис Бушуев

Возле кинотеатра «Современник» пионеры свернули в боковую улицу, а Бушуев остановился на секунду на углу, посмотрел им вслед и первый раз в жизни пожалел о промелькнувшем, как сон, детстве.

Еще утром, когда Бушуев стоял за штурвалом и вел «Товарища» в последний рейс, сомнения в правильности принятого решения с такой силой охватили его, что он чуть не повернул пароход назад. И если он приводил свой план в исполнение, то только внешне, обманывая самого себя, внутренне же он сопротивлялся всеми силами. Подходя к конторе пароходства, он уже точно, определенно знал, что он не уедет сегодня, не уедет и завтра, а может быть, в его распоряжении будут еще недели две, так как уволить его с работы без замены другим лоцманом не могут, подыскание же заместителя потребует какого-то времени. И за эти две недели он, может быть, найдет другой, лучший выход…

Но все сложилось крайне неожиданно.

Начальник конторы Средне-Волжского пароходства, Яков Петрович Наседкин, был родом из Отважного и хороший знакомый Бушуева. Маленький, курчавый, небритый, Яков Петрович радушно встретил земляка. Размашисто пожал ему руку, усадил в кресло, предложил папиросу и, поминутно одергивая старенький замусоленный китель, весело осведомился о причине визита молодого лоцмана.

– Хочу, Яков Петрович, увольняться с «Товарища»… – ответил Бушуев, закуривая.

– Что так?

– Поеду на нижний плёс. Скучно на «Товарище». Хочу на большой пароход.

– Одобряю, Бушуев, одобряю, – кивнул курчавой головой Наседкин. – Ты, пожалуйста, не обижайся, но я тебе, между прочим, скажу: обидно мне было за тебя, что ты на «Товарище» болтался. И не понимал я тебя. Бросил человек добровольно «Ашхабад» – гордость волжскую, и перешел на какого-то леща дохлого – «Товарища». И обидно мне было не только за тебя, а и за все село наше родное, за Отважное. Село наше исстари славится лоцманами да капитанами. И слава о нем не только по Волге идет, а и по Каме, и по Днепру. Ты посмотри: кто на лучших пароходах плавает капитанами? Отважинцы! Кто лоцмана? Отважинцы! И славой этой, Бушуев, дорожить должны мы и гордиться ею. Отец твой водник, сам ты водник и детям своим закажи водниками стать… Не пахали мы землю и пахать не будем. Кормила нас Волга и кормить будет. Плавали наши деды по ней, и мы плавать будем. Ну есть ли водники лучше отважинских? Ведь нашему-то лоцману, из Отважного-то, завяжи глаза, поставь за штурвал, так он тебе караван от Астрахани до Рыбинска проведет, три-то с лишним тысячи километров, и нигде краюшком о бакен не зацепит! Потому – он одно целое с Волгой… Я тебе все это, Бушуев, не зря говорю. Я тебе это говорю затем, чтоб ты понял нашу сущность и всегда стремился честь нашу отважинскую поддержать. Парень ты умный, образованный, лоцман даровитый, на таких, как ты, и надежа наша. Вот помяни мое слово: через год ты не «Ашхабада» водить будешь, а «Степана Разина»… А ты… эх! болтаешься на «Товарище»… – с горечью заключил Наседкин, но тут же воодушевился: – Поезжай, Бушуев, на нижний плёс! Поезжай. Я тебя не задерживаю. Рад буду за тебя. Ей-богу, очень буду рад!..

– Вот и я хочу ехать… – нерешительно подтвердил Денис.

– Да и вид у тебя скверный, – добавил Наседкин, вглядываясь в собеседника. – Хочешь, для начала отпуск дам. Отдохнешь.

– Нет уж… Спасибо. Я решил ехать.

– Ну, тогда поезжай! – охотно согласился Наседкин. – Только, знаешь, о чем я тебя хочу предупредить… – он понизил голос и отвел глаза в сторону, – смотри, будь осторожен… – Аварии не сделай. Теперь, брат, такие суды пошли!.. Позавчера капитана Малютина и лоцмана Круглова с «Гражданина» под суд отдали…

– За что? – машинально спросил Денис.

– За аварию… да и авария-то, понимаешь, пустяковая. Шесть плиц на левом колесе в тумане срезали… Да и лоцмана Петухова с «Кашгара» посадили… за баржу, что ты на днях ночью с мели снимал… Так что, Бушуев, помни про это. Чем больше пароход, тем больше ответственность. Я тебя это по-дружески предупреждаю… Когда же ты хочешь увольняться?

– Сегодня.

– Что? – удивился Наседкин.

– Сегодня. Обязательно сегодня.

– Да ты что? С ума спятил? – спросил Наседкин, откидываясь на спинку стула и поднимая брови. – Ей-богу, ты болен!

– Не уволите, так я сам уйду…

– Вот и угодишь под суд за самовольный уход… Эге, да ты, брат, с характером… Пойми же, Бушуев: некем мне тебя заменить сейчас. Да и чего тебе так приспичило именно сегодня?

– Так… надо…

Бушуев вздохнул и уже без всякой надежды (а сердце радостно ёкнуло) добавил:

– Яков Петрович, я вас очень прошу: увольте сегодня…

Наседкин почесал затылок.

– Да пойми, наконец, что не могу я так… сразу… Впрочем, постой!

Он секунду подумал, встал, быстро подошел к двери кабинета, открыл ее и крикнул:

– Наталья Сергеевна!

– Да! – отозвался женский голос из соседней комнаты.

– Что этот… как его!.. Лоцман Сурвилло ушел уже?

– Нет еще. Берет расчет у бухгалтера.

– Позовите, пожалуйста, ко мне.

Наседкин снова уселся за стол и потер руки.