Денис Давыдов

«По мере того, как новые войска формировались и наспех обучались, их частями, наподобие звеньев одной цепи, передвигали к Германии. Это были в большинстве отроки, хрупкого телосложения, не достигшие и двадцатилетнего возраста, но отроки, твердые духом, которым иногда изменяли силы, но никогда не изменяло мужество и которые храбро шли в огонь с доблестным спокойствием испытанного войска. Наполеон предусмотрительно и с большой тщательностью распределил их между ветеранами, которые и обучали их военному делу. Уцелевшие в русском походе и вызванные из Испании офицеры составляли ядро этих полков. Но дух войска был уже не тот; старые солдаты знали, что им уже не вернуться живыми из полка, и еще больше прежнего при случае предавались грабежу и кутежам. Молодежь дралась уже не за победу, а за жизнь. Звезда Наполеона тускнела. Лично его все еще считали непобедимым»[313].

Становилось ясно, что окончание войны откладывается на неопределенный срок. Смирив гордыню, забыв не только недавние обиды, но и былые свои заслуги, Денис Васильевич сделал то единственное, что он реально мог сделать: попросился обратно в Ахтырский гусарский полк, в списках которого числился, и разрешение воспоследовало незамедлительно. Что ж, свою задачу в Отечественной войне он выполнил — можно возвратиться к «рутинной» службе в полковых рядах. Старый принцип: «от службы не бегай, на службу не напрашивайся». Тем более, как сказал потом сам Давыдов, в войне он «хотел участвовать с саблею в руке, а не в свите кого бы то ни было».

Дальнейшие события кампании 1813–1814 годов он кратко изложил в самом последнем абзаце своего очерка:

«Впоследствии я служил то в линейных войсках, то командовал отрядами, но временно, без целей собственных, а по направлению других. Самая огромная команда (два полка донских казаков) препоручена мне была осенью, после перемирия, но и тут не отдельно, а под начальством австрийской службы полковника графа Менсдорфа^{131}, с коим я приобрел многое: уважение его ко мне и неограниченную преданность к нему восторженного моего сердца благородным обхождением, его образованностью, геройским духом, военными дарованиями и высокою нравственностью. Он теперь, как я слышу, генерал-фельдмаршалом-лейтенантом и военным генерал-губернатором Богемии»[314].

Всё же, сколь ни высоки были личные качества и военные дарования австрийского полковника, он представлял ту самую армию, которую русские били в минувшем году, и такое подчинение для русского офицера было просто унизительно! Но точно так же его друг Михаил Орлов — напомним, флигель-адъютант российского государя — в 1813 году оказался в подчинении саксонского генерал-лейтенанта барона Тилемана, кирасирская бригада которого в сражении при Бородине атаковала батарею Раевского! Более того, Силезской армией, в которую входили русские корпуса генерала Остен-Сакена (из дворян Курляндской губернии), графа Ланжерона (бывший полковник французской королевской армии) и прусского генерала Йорка, командовал прусский генерал от кавалерии Блюхер, который в конце 1813 года будет не только произведен в фельдмаршалы, но и награжден высшими русскими орденами — Святого Георгия I класса и Святого апостола Андрея Первозванного.

Историк оценивал это так: «В состав коалиции вошли четыре нации: русские, пруссаки, австрийцы и шведы — армиями же командовали пруссак, австриец и швед (к тому же француз по происхождению). Русские войска, сокрушившие за год до того Наполеона во всей силе и величии, должны были играть роль пушечного мяса под командованием иностранных генералов, всегда ставивших их в самые гиблые, пусть и самые почетные места. Сказалась одна отрицательная черта Александра I: всегда отдавать предпочтение иностранцам…»[315]

К сожалению, подобную «болезнь» русских правителей можно назвать не только наследственной, но и неизлечимой — при любой общественной формации.

Ну а Денис вновь начал воевать на прежней строевой должности.

«Поступив в отряд других начальников, Давыдов участвовал в отряде генерал-майора Ланского в делах: апреля 21-го под Пределем, 22-го под Гартой, 23-го под Эцдорфом, 24-го под Носсеном, 25-го под Юбигау, 27-го под Дрезденом, май 8-го и 9-го под Бауценом, 10-го под Рейхенбахом и во многих арьергардных делах до заключения перемирия»[316].

После перемирия, о котором рассказывать, в общем-то, нечего, граф Милорадович, в корпусе которого состоял Ахтырский полк, «назначил его командовать отрядом из четырех сводных эскадронов и части Татарского уланского полка. Выражая Денису Васильевичу желание Главнокомандующего иметь сведения о движении и направлении неприятеля, Милорадович писал ему: „Известная мне ваша опытность и усердие к службе оставляет меня в полном уверении, что ваше высокоблагородие употребите всевозможные способы доставлять нам верные сведения о неприятеле и по обстоятельствам действовать ему во фланг и в тыл“… Несколько раз выполнял он поручения Милорадовича, который представлял его к чину, но безрезультатно»[317].