Денис Котик и орден бледных витязей

Но соображал Хитроцельс с утра на удивление хорошо – за завтраком он выпил два ведра крепкого чаю, способствующего мыслительной деятельности. И съел четыре подноса витаминизированного драконьего корма. (Этот корм он разработал когда-то по слезному прошению одного английского колледжа для юных чародеев. Но заказчики отказались от корма, сославшись на то, что кошачий "Вискас" из Закрытки, оказывается, подходит для драконов куда лучше. Они становятся от него совсем ручными и ласковыми, как кошки.)

Так вот, соображая хорошо, Хитроцельс как раз и сообразил, что завтракал-то он драконьим кормом. Это напомнило ему, что он по счастливой случайности сейчас сам является драконом.

А драконы что? Правильно! Драконы очень боятся грифонов. Грифоны же, в свою очередь, очень боятся драконов. Это невероятный, но вполне доказанный зоологический факт. А как грифоны испугаются, когда увидят дракона, который их ни капельки не боится? Хо-хо!

Но напугать вражеских "лошадей" (а грифоны для бледных витязей – те же лошади) – половина дела. Врага надо еще ней-тра-ли-зо-вать.

А как его нейтрализовать? Испепелить, развеять песком по ветру, превратить в шахматные фигурки?

Утопить в море?

Вбить по уши в землю?

Нет, это было бы слишком жестоко...

К тому же, как подозревал Хитроцельс, бледные витязи были от всего этого заговорены. И не простыми, а отражательными заклинаниями.

Это означало, что каждый, кто попытается испепелить или вбить по уши в землю бледного витязя, сам полетит по ветру невесомыми серыми хлопьями или вдоволь накушается невкусной почвы у себя под ногами.

Если бы у Хитроцельса был мед, при помощи заклинаний и некоторого количества ифрития он мог бы превратить его в Абсолютный Клей. И приклеить всех бледных витязей вместе с летательным аппаратом магистра Гренделя к местным платанам. От такого клея заговорить невозможно.

И это даже было бы не очень сложно...

Весь процесс изготовления Абсолютного Клея занял бы каких-то тринадцать дней... гмда... Одна проблема – меда у него не было ни ложки...

И тут Хитроцельс вспомнил один очень важный закон магии. Закон этот, открытый древнерусскими чародеями, назывался "Правилом двух клиньев" и гласил: "Клин клином вышибают".

В Закрытке этот закон был известен каждому русскому мальчишке с детства, но только волшебники с лицейским дипломом понимали его суть.

"Правило двух клиньев" на самом деле означало, что против бабы Яги лучше всего подойдет такое волшебство, которое превратит ее в совсем уж дряхлую старушенцию, у которой выпадет последний и единственный зуб, после чего она начнет питаться не добрыми молодцами, а протертым брюквенным пюре. А против соловьев-разбойников прекрасно действовало заклинание, превращающее каждого из них в двух отдельных существ: обычного соловья и обычного разбойника.

В общем, главное было найти в своем противнике какую-то отличительную черту и применить волшебство, которое довело бы эту черту до абсурда. От такого волшебства невозможно было составить ни охранительных, ни отражательных заклинаний.

И такая черта у бледных витязей, конечно же, была!

Витязи были холодные, неимоверно холодные! Температура их тела равнялась пяти градусам по Кельвину! А у самого опытного из них она составляла ровно один градус по Кельвину! Потому-то его и звали Кельвином!

Но если в Закрытке температура ни при каких условиях не может быть ниже нуля по Кельвину, то физические законы Архипелага допускали температуры на сто градусов ниже!

Вещество, способное принять такую температуру, называлось хладиний. Именно специальный морозильник с чистым хладинием позволял Хитроцельсу хранить почти готовое солнце прямо в подземельях своей башни. Не будь хладиния, все сгорело бы дотла за пару секунд.

Волшебник довольно потер руки, то есть драконьи лапы...

И вот когда ребята уже думали, что Хитроцельс бросил их на произвол судьбы...

Когда бледный витязь Корвин сделал первый шаг вниз по лестнице...

Когда Тиша в панике искал стиральную машину, чтобы спрятаться от злющих бледных витязей, и все никак не мог ее найти...

В глубине башни раздался мощный гул, будто бы там проснулся рой шершней размером с корову. Створки пусковой шахты стремительно распахнулись, изо всей силы ударив Корвина по плечу. И, не успели бледные витязи сказать "ой-ой-ой", из шахты выскользнул и, со свистом рассекая воздух перепончатыми крыльями, взмыл в небо буро-малиновый дракон средней упитанности.

Грифон Корвина, которого держал под уздцы Кельвин, издал пронзительный крик. Он поднялся на дыбы, захлопал крыльями и бросился наутек первым. Вслед за ним, не слушаясь поводьев, ударились в бегство грифоны Конрада и Кевина.

Проклинающие все на свете бледные витязи едва удержались в седлах.

Корвин, поднявшись на ноги и обнаружив, что его грифона и след простыл, подбежал к Кельвину, который едва-едва сдерживал свою крылатую животину – тоже насмерть перепуганную.

– Откуда здесь драконы?! – рявкнул Корвин. – Ты же говорил, последнего дракона в Архипелаге твой прадед пленил еще двести лет назад? Кто клялся, что нам не понадобятся глазные капли для грифонов?