«Немножечко печальненько осознавать, что мой отказ от всего произошел так рано. Мне всего двадцать два, а я уже ничего не ожидаю от этой жизни, от всего отрекаюсь. Так странно: вот читаю книжки своих любимых авторов, которые меня духовно просвещают, и понимаю, что у них за плечами есть огромный жизненный бэкграунд. Видно, что изначально они все были одержимы какой-то идеей, которая составляла, можно сказать, смысл их жизни; были идеалистами и к чему-то стремились. И только после многих лет, проведенных в суете этой жизни, осознав иллюзорность всего вокруг, они меняли лагерь, переходя на сторону экзистенциализма. Но, блин, они хотя бы во что-то верили в течение определенного периода, к чему-то стремились, боролись за свою идею, которая теперь всегда отдается отголоском и эхом в их экзистенциальном творчестве. Я же перешел на эту сторону так рано, что теперь испытываю свою узколобость и ограниченность. Такое ощущение, что я хочу выдать очень умную идею, завернутую в острый сюжет, но почему-то на бумагу выливаются только сухие постулаты. Как мне теперь приобрести этот жизненный опыт, если мне ничего не хочется? От этого поневоле возникает жалость к себе: «Ой, я такой весь из себя духовно просвещенный, а мне еще так мало лет! Пожалейте меня, я раньше всех стал дохуя умным и оттого теперь такой узколобый».
Если я вижу идеал в пустоте и отказе от всего, то в эти рамки сейчас со скрипом вписывается мое писательство. Иногда мне кажется, что я стал уставать от своей же собственной пустоты. Вроде я и презрел все вокруг, а за этим и себя самого. Иногда гуляешь по улице, в голову забредают какие-то идеи, и начинаешь очень романтично воображать, как выливаешь это на бумагу в форме красивых образов и сюжетов. А потом, в момент, когда хочешь поделиться своим якобы богатым внутренним миром, сталкиваешься с тем, что он не так уж и богат. Мне даже сказать почти нечего, потому что последние несколько месяцев я просто сидел, запершись в своем мирке, удаляя следы своей прежней общественной жизни из социальных сетей. Если мне сейчас двадцать два года, а сказать уже нечего, то как быть дальше? Если я не коплю, а избавляюсь; не покупаю, а отдаю; не узнаю, а забываю, то что я смогу поведать даже самому себе через, скажем, пару лет?