Депрессия. Между абсурдом и чудом

Связь между депрессией и хронической усталостью прямая, и оба эти фактора практически делают человека инвалидом. Проблема в том, что инвалидность эта невидимая. Окружающим очень хочется дать тебе пинка и сказать нечто в роде: хватит лежать, займись чем-нибудь, возьми себя в руки, думаешь другим легко, соберись, не будь тряпкой. И «тряпка» станет терзаться чувством вины, но взять себя в руки все равно не сможет, это так не работает. Неизбежные мысли о собственной «нетаковости», неправильности, ущербности усиливают чувство вины и только еще больше усугубляют проблему.

Спасением стал фриланс. Комплекс самозванки никуда не делся, но я научилась его игнорировать. Для этого пришлось изменить образ мыслей, выработать особый подход к жизни и ко всем моим действиям и поступкам.

Эмоциональная инвалидность

Невероятно, как неприятное происшествие утрачивает свою остроту, стоит его изложить в виде рассказа.

Не поэтому ли писатели занимаются своим

писательским мастерством?

Й. А. Линдквист, «Движение, Место второе»

Человек в состоянии депрессии часто невыносим, жизнь с ним требуется бесконечного терпения. По себе знаю, как эгоистичен и невнимателен к окружающим он может быть. Трудно ожидать от того, кто поглощен своим внутренним адом, внимательного и заботливого отношения к близким и друзьям.

Однажды, когда я находилась не в лучшем состоянии, мне позвонила старая подруга и сообщила радостную новость: она только что родила здорового ребенка. Она была на седьмом небе от счастья и ожидала, что я разделю с ней радость. А я подумала: какой кошмар, как это эгоистично и безжалостно – рожать ни в чем не повинное существо в этот страшный мир, где взрывают дома со спящими людьми, а в школах захватывают детей в заложники. Я совершенно искренне восприняла этот факт как несчастье и вместо теплых слов поздравления пробормотала: «Сочувствую!» Не успев осознать, насколько ужасающе бестактно это прозвучит. Конечно, вскоре опомнилась и пожалела, но было поздно, сказанного не вернешь. Не удивительно, что подруга с той минуты исчезла из моей жизни навсегда.

С любовными отношениями все еще намного труднее, потому что более болезненно. В юности я считала, что семья – не для меня и вообще не собиралась жить дольше тридцати лет, рожать детей, стареть, нянчить внуков – зачем все это? Но любви все же хотелось. Не счесть, сколько раз я отчаивалась и всерьез думала, что проведу остаток жизни в одиночестве.

К тридцати годам я вышла замуж. Мы познакомились на семинаре по компьютерной графике. Замужество стало бегством от одиночества, бездомности и бесприютности. Я не строила никаких планов на будущее, я просто искала себе нору, чтобы спрятаться от жизни. Убежище, чтобы выжить. Но вышло так, что я забеременела.

Муж был не против ребенка, наоборот. Лучше мальчика, девочку не надо, вдруг вырастет шлюхой. Он собирался назвать ребенка Робертом, покупать ему распашонки из чистого шелка, и искренне верил, что роды, если подойти к ним правильно, вызывают ощущения наподобие оргазма (это ему рассказала одна знакомая). Я изо всех сил пыталась себя убедить, что мой муж – человек интересный и особенный, потому что признаться себе в том, что связалась с идиотом, было слишком унизительно.

Но родилась девочка весом в 1300 грамм. Ребенка-то он хотел, но не такого, который отнимает все время у мамы, кричит часами, «жрет и гадит» (это цитата), а какого-то другого, идеального. Работать ему не хотелось, чего ради? Ради этого орущего неудобства? Раньше он перебивался случайными заработками и проживал остатки крупного денежного вознаграждения, которые получил, работая охранником и заслонив своим телом шефа от вражеской пули. Но деньги скоро закончились.

Все свободное место в нашей комнате занимали коробки с деталями от радиоприемников, между ними был проложен узкий лаз к столу с компьютером, и посреди всего этого хлама в старом корпусе от телевизора спала наша дочка. Отношения портились с каждым днем. Я все делала неправильно. Мало внимания уделяла мужу, сломала молокоотсос, кормила дочку не теми смесями, вставала к ней по ночам (нужно было запереть в кладовке, потому что ведь всем известно: наоравшись вдоволь, младенец поймет, что орать бесполезно, и заткнется). Произошла страшно банальная история. Наш брак был союзом двух эгоистов; никто не хотел ничего давать, только брать. И, как всегда бывает в таких случаях, когда брать стало нечего, а список взаимных претензий и обид вырос до темной стороны луны – хлипкий союз распался.