Депрессия. Торг. Писательство

– Ты говорил. О самоубийствах. Почему люди делают это? Мне надо знать.

Очкарик облизал губы, прокашлялся.

– Черт… у каждого свои причины, наверное…

– Почему?!

– Город давит, – неожиданно ответил другой, мягко вклиниваясь и отодвигая Диму назад, к гостеприимно распахнутому окну. – Ритм местной жизни. Некоторые просто не созданы для такого, не выдерживают. Ну и… уходят.

– Уходят?..

– Ну да, валят к такой-то матери. Умирают. Стираются с лица Земли. Одиночество убивает, чувачок.

– По-моему, он уже в курсе, – хмыкнул тот, что был старше. Призрак жизни покинул его глаза. Черви уползли в аудиторию.

Дима пришел в себя в спальне, точно очнулся после долгого ночного кошмара. Здесь царила знакомая уютная пустота, уже не такая холодная, как прежде.

Эту квартиру они оплачивали вдвоем. Он работал там, у себя, она жила и училась здесь. Жила… какое страшное слово. Дима опять таращился в комнатный сумрак, искал во тьме оранжевый маячок ее тонкой сигареты, вдыхал затхлый воздух, хранящий эхо запахов Маши.

Встал. Обнаружил, что спал, как пришел, в одежде и обуви. Вернулся по собственным грязным следам в прихожую, оттуда шагнул на кухню, к ржавеющему крану. Склонившись, долго и жадно глотал теплую, отдающую хлоркой воду. Когда он последний раз пил? Сколько дней назад ел?..

Какая разница. Вернулся на кровать, вытащил мобильник. Батарейка почти разрядилась – может быть, ей тоже надо попить?.. Просмотрел пропущенные вызовы и сообщения. Звонили с работы, из дома. Мать прислала смс с вопросом «где ты?» – такие же он отправлял в течение двух месяцев на Машин номер, но ответа так и не дождался. Последняя весточка от второй половины была еще в августе и состояла всего из трех слов.

Избегай людных мест.

Толпа опасна. Толпа стирает слабых, а остальных – превращает в червей и роботов. Могла ли Маша это понять? И если да, то почему осталась в этом городе-океане, городе-монстре? Почему не вернулась к нему?

Почему он сам не прилетел сюда раньше?

Дима снова уснул и во сне снова спускался на эскалаторе в метро, прямиком в огромную черную пасть. Перед ним и сзади стояли его точные копии, и когда те, что были ниже, скрывались за клыками-турникетами, сзади на эскалатор ступали точно такие же Димы. Конвейер работал, перемалывая людей в пустоту.

Несколько суток он не выбирался из комнаты. Снова не ел, не пил. Выбросил телефон на улицу и зашторил окно. Лежал посреди сумрака, страшась упустить призрачное явление, настигшее его здесь в первую ночь. Если где-то и остались следы Маши, то искать их нужно в этих четырех углах.

Но с каждым днем надежда угасала, а в конце… В конце Дима вдруг понял, что обманул сам себя.

Маша сообщила ему этот адрес, прислала копию ключей, а он отсылал ей деньги раз в месяц для оплаты счетов. Но сам никогда прежде тут не бывал. А была ли тут она?.. «Была ли она вообще в моей жизни? – подумал Дима. – Хоть когда-нибудь – была? Или все это лишь тень, призрак моего собственного безумия? Фантазия одиночки, так и не обретшего вторую половину?».

Если Маша и жила в этой квартире когда-то, то сейчас от нее ничего не осталось. Только спертый воздух, пыль и пещерный холод.

По кафелю ванной ползали тараканы. В зеркале отразилось исхудавшее серое лицо со впалыми щеками и многодневной щетиной на подбородке. Лицо человека гораздо более старого, чем Дима. Под носом засохли сопли.

– Ее здесь нет, – сказало отражение, не раскрывая рта. – Толпа поглотила ее.

Значит, искать надо в толпе.

Избегай людных мест.

«Зачем?»

Чтобы уберечь себя.

«А кто сказал, что я себе нужен?..»

Он не закрыл за собой двери. Спустился на лифте и вышел в ночь. В черном небе не было звезд, но плыл, поблескивая габаритными огнями, самолет, неся на борту еще какое-то количество потерявших и ищущих – на прокорм городу. Возможно, в салоне среди прочих пока еще живых пассажиров сидел парень по имени Дима.

«Пусть тебе повезет больше», – пожелал Дима своему незримому двойнику.

На перекрестке поймал такси, попросил отвезти в аэропорт. Когда на одном из поворотов они уперлись в хвост длинной пробки, таксист устало вздохнул:

– Когда-нибудь я так и сдохну. Застряну и уже не выеду…

– Поехали обратно, – сказал Дима. – К МГУ.

Распрощавшись с водителем – тот превратился в андроида, как только получил деньги, – обошел здание университета по кругу. Редкие прохожие напоминали ему тени самого себя. Дима направился туда, где народу было больше. Прошел по аллее Академиков, подгоняемый недружелюбными взглядами мраморных зенок. Вышел на тонущее в свете огней и шуме моторов дорожное кольцо. Площадь за ним оказалась забита мотоциклами и людьми. Байкеры разговаривали друг с другом, смеялись, пили пиво и шампанское. Праздно шатающиеся компании скользили меж разного рода сборищ. Молодые парочки целовались у дальнего парапета и любовались открывающимся оттуда видом на Лужники. Целые семьи с детьми фотографировались на фоне блестящих машин и танцевали под песни уличных музыкантов.

Толпа жила. Толпа дышала. Толпа ждала его.