Депутатский запрос

Говорила о ваших делах в Борках, просила посылать книги, особенно воспоминания ветеранов, негромких авторов, имена которых «поглотит медленная Лета…». Еще написала о том же статью в газету, выступила в школах, послала письма знакомым…»

Когда читаю такие письма, мне кажется, что у моего поколения особый слух — от «тогдашних» времен, — не ухом слышать голос, а душой, и спешить на зов. А память так устроена, что она отбирает и хранит только высокое, душевно чистое, красивое и оттесняет «не столь похвальное», которое тускнеет, стирается, будто его и вовсе не было. Трудно быть объективным. Потому, наверно, и говорится: суд былому выносит беспристрастное время. И все же надо попробовать честно взять свою вину на себя.

«Вспомним хотя бы культ личности, решительно осужденный партией. Вспомним результаты субъективизма и волюнтаризма, которые нам тоже пришлось преодолевать. Да вспомним и более поздние времена, когда безудержные похвалы в адрес некоторых руководителей получили столь широкий размах, — пишет в газету («Правда», 10 ноября 1985 года, «Против лести и угодничества») Игнатий Дементьевич Волков, рабочий из Бреста, член партии с 1944 года. — В настоящий период положение резко изменилось к лучшему. Центральный Комитет нашей партии повел принципиальную борьбу против всего этого. И мы должны активнее помогать ему».

Это — голос моего поколения. Да, нам приходится в третий раз сбивать позолоту с нами же намалеванных икон. Культ личности, волюнтаризм, лесть и угодничество… Многовато на одну жизнь, что и говорить. Можно и устать, и духом пасть. Устать-то, может, и устали — годы, ау, берут свое, — но духом не пали — в этом суть.

Троекратный грех есть и на нашей совести. Сотворили мы его потому, что возомнили себя «избранными», замкнулись в касту, обеспечили блага себе — и забыли, что мы слуги народа. От нас микробом приспособленчества и беспринципности заражалось новое поколение. Это мы рванулись к довольству и славе, отринув понятия чести и порядочности и увлекая за собой детей своих. Забыли обязанности и не стеснялись в присвоении прав. Учили жить по «облегченному варианту». Приятельство, скептицизм, эгоизм, аморальность — всё от нас. Некого больше винить. Тут не пережитки проклятого прошлого, а свое, благоприобретенное. И ведь было сказано, что это — «враждебные социализму явления», но мы, дружным хором прокричав анафему, от упорной, длительной, повседневной борьбы с этими «враждебными явлениями» уклонились. И это от нас. Не отрицаем. Безгрешных среди нас нет. Но учтите, грехи за нас никто не замаливал — сами очищались. И, очищаясь, крепли духом. В преодолении обретали мужество, а оно без жертв не обходится. Оно нам в заслугу, и если сыновья внимательно вглядывались в отцов, они не могли этого не оценить и не воспринять как пример. Иначе откуда же честные сыновья? Не поняли сейчас, придет мудрость — поймете, что гладких дорог история не выстилает, каждому поколению — свои ухабы.

Исправлять нам предстоит многое, и, как видите, «снова впрягаемся в воз», по выражению моего друга. И пусть мы уже не можем впрячься в «коренные», идем «пристяжными» и даже в немилость попадаем, но тянем… Тянем, ибо на возу сидеть нам на роду не написано. А вот «немилость» — это уже ваш грех, молодые. И скажу, что поторопились вы сотворить его, замолить будет не так просто. Свою обязанность чтить «предков» вы не пожелали счесть за свое право. Поклоны — еще не почтение, уважение мудрости — вот честь. «Нравственный прогресс человечества происходит только от того, что есть старики. Старики добреют, умнеют и передают то, что они выжили, следующим поколениям. Не будь этого, человечество бы не двигалось: а какое простое средство!» Это сказал Лев Толстой. Уместно сегодня повторить вслед за ним, ибо речь-то как раз и идет о нравственном прогрессе. Технический сегодня — производное. От нравственного. «Социалистическое общество не может эффективно функционировать, не находя новых путей развития творческой деятельности масс во всех сферах общественной жизни», — гласит новая редакция Программы КПСС. А творческая деятельность возможна лишь тогда, когда обязанность воспринимается как право.