Депутатский запрос

Кто сделает первый шаг: директор к трактористу или тракторист к директору? Управляющий или управляемый? Для того и для другого «сделать шаг» означает взять на себя что-то дополнительно-обременительное: первому — повеление сменить на совет, второму — пассивность на активность. А «взять на себя» — это всегда психологический перелом, он предшествует действию. Каждому надо перейти в иное состояние. Сможем ли?

Кто не сможет, тот должен уйти и не путаться под ногами — сказано так. Без реверансов перед былыми заслугами. Бескомпромиссно. Ибо — альтернативы нет. Следовательно, психологическая перестройка не может быть традиционно долгим процессом, она должна принять характер взрыва. Не завтра, а сегодня мыслить и работать по-новому. Но так же не бывает!

Почему же, бывает. Примеров сколько угодно. Тот же сельский тракторист Иван Иванович Н. Я еще не досказал его историю. Конец ее будет как раз к месту. Тракторист, не удовлетворенный «мерами» — двумя машинами металлолома, отвезенными на базу «Вторчермета», — написал в газету. Газета письмо напечатала. Сдвигов не последовало. Тракторист пишет в комитет народного контроля. Оттуда приехали с проверкой. Директор выложил цифры: совхоз по плану сдачи лома в задолжниках не ходит. Претензий к директору нет. Зато есть у директора. К трактористу: «Отчего это ты такой прыткий стал? Личность моя не по нраву?» Тракторист не сдержался: «А есть ли она у тебя, личность-то?» Директор с усмешкой: «Ну-ну, убедись, если желание имеешь».

Ивану Ивановичу не знать ли «фактов бесхозяйственности» — они у него на глазах. Написал о невыкашиваемых сенокосах, о несжатом ячмене, о сгноенном под снегом льне… В многостраничном письме вылил все свои слезы, которые когда-то душили, отнимали покой и к которым постепенно притерпелся, а сейчас, подогретые обидой от директорского укора, обратились в отмщение. И эту жалобу проверяли, и следующую, и следующую за следующей — началась тяжба, кончившаяся тем, что Иван Иванович ушел из совхоза, бросил еще пригодные для хлеба клинья пахотной земли за своей деревней.

Мы встретились с ним в райцентре, в редакционном коридоре. Он приезжал что-то такое доказывать, но от него уже отмахивались, как от кляузника. Он спросил у меня: «Ты в нашей драке человек посторонний, скажи: что думаешь о директоре, почему его держат, ведь губит же дело?» Из разговора я понял, что все наши беды для Ивана Ивановича сошлись на одном лице, в директоре совхоза он видел всю причину. Он не поднимался до обобщений даже районного масштаба, хотя читал газеты, смотрел телепередачи… Своя деревня была для него «окопом, из которого он видел всю войну».

Винить ли его в этом? Я не винил, я старался понять, почему он так ограничил свой взор, почему не размышляет. И понял: никто не говорил с ним как с гражданином, никто и не пытался раздвинуть его мысленный взор, чтобы мог он охватить умом, разглядеть и оценить явления, скорее, наоборот, ему старались внушить, что бесхозяйственность — это нехарактерно, случайно, вполне поправимо, что он, конечно, прав: случаи имеют место, но… но… но… Короче говоря, Ивана Ивановича не будили, а усыпляли. А чуть позже, выслушав и другую сторону, директора, понял, что Иван Иванович нужен был управленческому штабу всего лишь как исполнительный работник. Мыслящий, он им не нужен. А уж действующий — тем более. А всего-то и надо было включить Ивана Ивановича в действие. В осмысленное действие по наведению порядка.

В этом-то вся соль. Сам тракторист не может включиться в действие, его надо включить, ибо организация «действий по исправлению» — прерогатива всецело управленческая. А его совсем выключили, потому что никаких действий не собирались предпринимать. Были только дежурные слова о необходимости «развивать чувство хозяина».

Опять обращаюсь за подтверждением к газетам. «Строптивец в немилости» — так озаглавила «Советская Россия» корреспонденцию (6 декабря 1985 года) из Челябинска, Директор школы позволил себе прямо говорить о беспорядке, о высокомерности и зазнайстве начальства, вот ему и предложили уйти, как «несоответствующему требованиям школьной реформы». Справедливость, конечно, восторжествовала, оставили человека в покое. Пока… Газета делает резюме: «Привыкли отчитывать, а не отчитываться. Призывы к самокритичности адресованы другим».

Значит, первый шаг должен сделать управляющий. Лицо руководящее. Занимающее государственную должность. Но вопрос: затем ли он отрывался, удалялся от народа, замыкался в особую касту «неподотчетных», чтобы разом, в один день, переломившись психологически, по собственному желанию пошел на сближение и, отказавшись от своего монопольного права повелевать, признал в подчиненном такое же государственное лицо, как и он сам? Он пойдет на это только под нажимом. И не столько сверху, сколько снизу.