Депутатский запрос

Словом, мы решились дать детям заработок. Механика тут простая: государство отпускало на содержание детей энную сумму денег, в том числе на питание, если не ошибаюсь, два рубля с копейками на человека в день. Общая сумма составляла около 200 тысяч рублей в год. На эти деньги мы должны были покупать продукты в торговой сети, на базаре, у окрестного населения. Но ведь мы и сами кое-что производили: молока, например, хватало от своих коров, на мясо выкармливали свиней, картошку сажали в поле, овощи — на огороде. Банк открыл нам на подсобное хозяйство особый счет, на который мы и перечисляли из бюджета деньги за продукцию, производимую нами же. А производилась она трудом нескольких рабочих и детей. Если рабочим платили зарплату, то почему бы не платить и детям? Организовали несколько бригад: животноводческую, полеводческую, огородную, парниковую, кролиководческую. За работу по колхозным расценкам начисляли трудодни, а трудодни оплачивались деньгами. Тут возник один вопрос: нужен фонд коллектива, говоря по взрослому, фонд материального поощрения и социального развития. Я, как мог, объяснил ребятам эту хозяйственную механику, они на удивление все хорошо поняли и согласились половину заработка отчислять в фонд детского совета (он у нас назывался «совет командиров»). Второй вопрос возник, где хранить деньги. И свои и общие. Кошельков у ребят не было, тумбочки не замыкались, да и нелепо было бы обвесить весь детский дом замками, а носить в карманах или прятать под подушками значило получить такую массу ссор, слез, подозрений, конфликтов, от которой свету невзвидишь. И выходило, что выдавать деньги на руки не годится. Как быть? Нам помог Антон Семенович Макаренко. Мы у него многое заимствовали, он был для нас главным учителем, правда, его не очень обожали в наробразовских кабинетах, но в среде директоров детских домов большего авторитета не было. Помнится один случай: я был приглашен на педагогические чтения в Москву с докладом «Применение системы Макаренко в детском доме», и сотрудница Института истории и теории педагогики, кстати бывавшая у нас и изучавшая наш опыт с деньгами, посоветовала не называть детсовет «советом командиров», а лучше — «советом бригадиров». Я не придал этому значения и оставил в докладе все как было. И вот во время чтения поднимается в зале седовласая матрона и говорит мне: «Молодой человек, у вас не детское учреждение, а макаренковская казарма. Нельзя вам доверять детей». Я утешил себя тем, что Антону Семеновичу в свое время от таких дам и не такое доводилось слышать, ну а мне за своего учителя сам бог велит с шишками ходить. Честно говоря, ходил, и не раз. Да и сейчас его сторонников на руках не носят, что весьма удивительно и грустно.

В опыте с деньгами мы заимствовали у нашего учителя… сейф. Обитый железом ящик, привинчивающийся изнутри к полу. Поставили тот ящик в комнате совета, а ключ от него поместили в шкатулку со стеклянной дверцей, а шкатулку повесили на стену. Закрывалась она сургучной печатью, сделанной из старинного медного пятака, на котором орла затерли напильником и нацарапали: «Детсовет». В таком сейфе хранили деньги совета, деньги личные и расчетные ведомости. Всей этой бухгалтерией ведал председатель совета.

26 августа 1984 года

Вчера в десятом часу вечера приехал Валентин Курбатов, подоспел к бане, попарились, а потом за полночь сидели за столом и говорили обо всем подряд. Валентин привез пополнение для галереи: картину калининского художника Всеволода Солодова «Исток Волги», этюд Тумбасова и офорт В. Скворцова. А сегодня утром я пошел, как всегда, на прогулку в лес, увидел (уже в тысячный раз) все безобразие вокруг села и задаю себе проклятый, неотступный вопрос: надо ли? Только что в газетной статье доказывал своим оппонентам: надо! А сомнение гложет, и сам себе дивлюсь — ну какой упрямый бес сидит во мне! Что заставляет собирать картины, спорить, ругаться, беситься?