Депутатский запрос

В канцелярии под потолком горела керосиновая лампа, окна без занавесок казались черными — на дворе было темно, хотя и не ночь, но в октябре темнеет рано, а фонарей у нас нет, только и свету что из окон, а кастелянная на краю двора, а за тем краем начинается лес… Ему просто страшно идти одному в темень — вот и вся причина, неужели воспитательнице это в голову не пришло?

Я отпустил воспитательницу и, подождав, пока у мальчугана спадет напряжение, сказал:

— Я собирался в кастелянную — узнать, сколько валенок заказывать к зиме, пойдем вместе.

Коля — так звали «неслуха» — пошел следом за мной. Пока спускались с крыльца да шли в полосе света от окон, он держался на расстоянии, но чем дальше в глубь двора, тем ближе приближался он ко мне, пока не почувствовал я, как его плечо коснулось моего локтя, и я, приобняв его, сказал:

— Когда выходишь со света в темноту, надо немного постоять, чтобы глаза привыкли. Что тебе велено получить?

— Белье к бане… А вы же не стояли, с крыльца и сразу пошли…

— Я уже привык, Коля. На войне.

— А маленький?

— Маленький, конечно, пугался.

— К нам по ночам обязательно кто-нибудь стучал. Если свои, то ничего, а бывало — всякие…

— Это надо забыть, Коля, ничего такого уже не будет. Значит, завтра баня, это хорошо…

«Завтра вечером я их поведу… Куда? Не знаю, но надо что-то придумать. Мальчишки боятся ночей. Это может остаться в них надолго. Коней уже не пасем. В ночное с конями хорошо бы… Что бы такое придумать? За один раз боязнь не одолеешь, но важно начать, начало, бывает, запоминается крепче».

В субботу меня мучили сомнения. Решил повести старших мальчишек в лес и там, на берегу озера, на древнем, давно заброшенном погосте, переночевать у костра. А сомнения были насчет иллюминации. Надо ли будить в памяти военный лес, в котором полыхали пожары и бухали выстрелы? Может, лучше показать, что он тих и мирен, он ничем теперь не пугает человека? Но психологи говорят… А что они говорят? Ничего подобного они не исследовали, потому что ничего подобного со времен Батыева нашествия на Руси не была. Ставить опыты на детской психике опасно, но и ничего не предпринимать, прячась за твердокаменную спину науки, еще опаснее. А мальчишкам надо становиться мужчинами, через пять-шесть лет они будут солдатами. Я видел на войне трусов, видел, как их расстреливали, — не приведи судьба!

Я вызвал завхоза, тоже фронтовика, и объяснил ему, что и как сделать. Он взял канистру с бензином, двухстволку с холостыми патронами и, едва смерклось, отправился в лес. Мы вышли часом позже. Первые два километра шли по шоссе, мои ребята шумели, резвились, не в меру изображали храбрость, но только ступили в тихий, сумрачный бор, как разговоры смолкли, вокруг меня становилось все теснее и теснее, я тоже молчал и через какое-то время почувствовал их раскованность, вокруг меня стало просторнее, отряд растянулся, смельчаки вырвались вперед, но в их числе Коли не было, он держался пока еще сзади. И тут громом ахнул ружейный дуплет, и тотчас откуда-то из-под земли вырвалось ослепительное пламя и стало светло как днем. Какая-то фигура метнулась прочь от озаренного огнем провала старой землянки, а за ней, в погоню, с криками и воплями, мои мальчишки, сначала те, кто посмелее, потом остальные, и среди них я разглядел на этот раз Колю. На мгновение он оглянулся на меня, я уловил на лице его шальной восторг и махнул ему рукой: беги, мальчик, я уже не боюсь за тебя! Но он понял мой жест по-своему, остановился и подождал меня.

— Это шутка, я сразу понял! — В голосе его было облегчение, как будто сбросил он с плеч тяжелую ношу.

— Конечно, — ответил я. — Сейчас ребята приведут шутника.

Завхоз далеко не убежал, хотя и полагалось ему не показываться, ребята его сцапали и устроили кучу малу.

— Спасибо, Григорий Иванович, — сказал я завхозу. — Вы свободны. Теперь мы останемся одни.

Мы углубились в лес, отыскали крутой холм. Внизу тускло мерцало озеро, отражая звезды. Изредка небо прочерчивал яркий белый след — падала звезда. Ни птичьего свиста, ни комариного звона, ни шороха. Зато запахи густы и остры: пахнет смолой, лесной прелью, туманом и аиром с озера, лесным сеном с недалекой поляны. Стоим молча, притаив дыхание, — осваиваемся. Тут проведем ночь, будем спать на земле у костра. Даю команду собирать сушняк…