Der Parasit (СИ)

— Я к тому, что вся его дикая, как у дворовой псины, ревность возникла тогда, когда единственная важная женщина в его жизни, т.е. мать — предпочла скакать верхом на отчиме, а не уделять время ребенку от первого брака. Генри, ты же рос с отчимом?

— Да, и что с того? Причем здесь моя мать и моя жена?! — как слепец вопросил заключенный.

— Предала-то тебя мамка, обиделся ты. И на нее и на всех женщин заодно. И вымещаешь на них свою нездоровую ревность и злобу.

— Да что ты обо мне знаешь, козел! Не смей поливать грязью мою мать — она прекрасная женщина, она воспитала…

— Садистического ублюдка, да, браво ей! — успевает произнести бывший капитан.

Генри тут же срывается с места и нападает на Аккермана. Остальные заключенные бросились в рассыпную, но их тут же остановили два санитара. Другие двое принялись оттаскивать разъяренного инженера от бывшего капитана. Тьерсен пролистывал другую папку, чей картон был, как метка, другого цвета.

Генри стараются увести как можно скорее, пока тот продолжает выкрикивать оскорбления в адрес Аккермана. Прибывших возвращают на свои места.

Врач спокойно продолжает изучение дела.

— Почему вы меня не остановили? — решает узнать Леви.

— Хотелось проверить, насколько вы хороши — великолепная теория, достойная капитана в отставке! — закрывая папку, ответил врач.

— Нечего тут хвалить. Это было весьма очевидно.

— Послушать человека пять-семь минут, понаблюдать за ним, отмечая каждое движение тела и при этом правильно читая, может только профессионал. — Сделав, наконец, первый интонационный акцент на слове «правильно», Тьерсен продолжил: — С таким же успехом вы должны были понять, для чего предназначена общая беседа. Теперь я делаю вывод, что с вами смогу оптимально закончить освидетельствование сугубо на личных встречах. Благодарю, что не тратили мое время.

Хмыкнув и начав корить себя за не сдержанный колкий язык, из-за которого он сам усложнил себе жизнь, более Аккерман в беседу не включался.

За ночь Генри не успокоился. Утром он смерил Аккермана взглядом, полным желания отомстить за вчерашний позор. Завтрак прошел напряженно, за столом все молчали, но Леви не пугала эта гнетущая атмосфера.

Этим утром повар постарался на славу: гречку можно было поедать даже с неким удовольствием. Крупа была идеально сварена и подсолена, а кусочек масла добавлял порции «домашней» теплоты.

По звонку все встали из-за стола и, построившись, направились в общий зал. Играла классическая музыка, кто-то дополнял ее своими разговорами на темы спорта и истории Франции. Как понял бывший капитан — в прошлом эти трое работали преподавателями этого предмета в учебных заведениях.

Прибывшие, как и вчера, расположились на софе. Медсестра и санитар подошли к студенту, заставив его покинуть компанию заключенных. На его насиженное место сел ремесленник, который до этого ютился на неудобном подлокотнике.

Генри все это время был в противоположном углу общей комнаты, уставившийся в одну точку. Этот мужчина, которому по внешнему виду было немного за тридцать, уже имел на половину поседевшие волосы и глубокие морщины на лбу и переносице. Казалось, что даже успокоительные, которые продолжали действовать, не могли снять напряжение, которое годами не покидает его тело.

Студента по имени Жак не было примерно сорок минут. Все это время Аккерман наблюдал за жизнью за пределами этих безумных стен — прохожие в теплых одеждах следовали то друг за другом, то падали на середине пути, то отсутствовали вовсе.

— Кто из вас месье Леви Аккерман? — огласила медсестра.

Молча Леви встает и, поравнявшись с санитаром и медсестрой, понимает, что сейчас продолжит разговор с Тьерсеном. Пройдя мимо холла с регистрацией, он краем глаза успевает заметить, как женщина, что встречала их, делает пометки в личном деле Жака, а на входе уже ожидает конвой.

Неужели скоро все окончится?

Поднявшись на второй этаж, Аккермана заводят в четвертый кабинет справа — таблички на двери не было. Первой зашла медсестра, огласив фамилию и имя прибывшего, затем зашел первый санитар, заключенный и второй санитар.

Сотрудники психиатрической клиники кратко рассказали об условиях их беседы с врачом, пока Тьерсен был занят бумагами и не обращал на них внимания, будто он продолжал оставаться в кабинете один. Заняв кресло напротив стола психиатра, Аккерман, наконец, решил начать первым их диалог:

— Добрый день, доктор Тьерсен.

— Добрый день, месье Аккерман. Располагайтесь удобнее, у нас будет долгий разговор… — задумчиво проговорил врач, отложив медицинские бланки.

— Хм, а на студента вы потратили лишь две третьих часа… — позволил уточнить бывший капитан.

— А вы внимательны! — ухмыльнулся врач, однако его голос по-прежнему был монотонным. — Он — психически здоровый человек, мне более не потребовалось времени для консультации. — Ответил Тьерсен, пренебрегая правилами и оглашая результат освидетельствования своему новому пациенту.

— А я — нет? — задал встречный вопрос Аккерман.