Деревенская околица. Рассказы о деревне

Лучшая гармонь в Покровке у Щербаковых. Правда, она уже старая, но любой гармонист почтёт за честь на ней поиграть, ведь это винокуровская гармонь самого Григория Гавриловича, а лучшего гармониста в округе не было. Правда его сын Паша играет лучше отца, но он живёт в городе, да и на баян перешёл.

И ещё многие спорили, что нет «винокуровских» гармоний. Действительно, купец Винокуров гармони не делал, у него были склады, магазины и лавки не только на Алтае, но и в других городах Сибири. Он ворочал миллионами, а как «винокуровская» гармонь появилась у Щербаковых, это занятная история.

***

Зима 1914 года выдалась студёная, лютая. И именно в самые крещенские морозы, нашла на купца Винокурова блажь: снарядить обоз. Заявился он в Коробиху сам, на богатой кошёвке, на орловском жеребце Орлике. В валенках, лисьей шапке, собачьей дохе, да ещё и тулуп сверху, в такой сбруе его и холод не берёт.

Стал рядиться с мужиками, что ходили в извоз. Те покряхтывают, чешут в затылке, а куда денешься? В Сибири всегда в оттепель метели, а как наступят морозы, деревья лопаются и воробьи на лету замерзают, но дорога, хоть боком катись. Главное, сейчас дорога стоит, и ещё недели две не жди бурана, хоть в дороге не маяться. Вот только мороз, будь он неладен.

У Винокурова на расстоянии дневного перехода обоза до города были заезжие дворы с конюшнями для коней и ночлежками для ямщиков. Когда прибывал обоз, там уже натоплены избы, в яслях вдоволь сена, в ларях овёс. Приказчики у него были вышколены, за хозяйское добро болели и за работу держались.

И трещит ли мороз, волчицей ли завывает и кидается на путников вьюга, им всё ни почём. Сани с товаром за крепкими заборами и стерегут их цепные кобели, кони помахивают торбами и хрупают овсом. Сами мужики пьют чай, да варят свои мороженые пельмени, их в дорогу с собой брал каждый чуть ли не по полмешка. Удобная вещь, прислонил котелок к печи и готово.

Срядились. Савелий Фёдорович был расчётливый купец, но знал одно: на чём на чём можно выгоду копить, но только не на ямщине. Платил хорошо, мужиков не обижал, и в этом был свой резон, потому-то к нему в ямщину и вдругорядь шли с охотой.

В уездный городок обозы доставляли: мёд, мясо, масло, муку, крупу, всё, что его приказчики скупали по деревням. И назад, опять же, везли товары. Выгода была в оба конца. Но вот только уж больно в этом году завернули морозы. На другой день, ещё по темну, обоз из пятнадцати саней двинулся в трудный путь. Верховодил им расторопный малый Максимка Вязигин.

У Винокурова ещё были дела, и он целый день провёл в хлопотах. Побывал на двух мельницах и договорился размолоть на крупчатку более десятка тысяч пудов пшеницы. Потом почти битый час проканителился с Кузьмой Хлопуновым на его вонючем кожзаводике — долго рядились. Кузьма до глупости был прижимистым мужиком, всё норовил содрать лишнюю копейку там, где можно было получить рубль, но с умом. Не сошлись в цене. Савелий Фёдорович плюнул с досады и ушёл. Но предупредил:

— Смотри, Кузьма, ты ещё не знаешь, во сколько встанет доставка. И потом, кто с тобой в городе будет иметь дело, кто даст настоящую цену? Ой, не прогадай. Я уезжаю завтра, надумаешь, приходи. Только знай, полтины на пуд не добавлю.

Потом пил чай у старшего приказчика Лукьяна Спиридоновича. У того в доме было тихо, чисто и тепло. Пришла солдатка Домна Васильева и слёзно просила отсрочить долг за товары.

— Савелий Фёдорович! Отец родной! Прояви ты божескую милость, дай ещё отсрочку, хоть до Паски. Сам понимаешь, как в доме без мужика. Из всех жил тянусь, а концы с концами свести не могу. Лукьян Спиридоныч грозит корову свести со двора за долг, а это же нам погибель! У меня же восемь ребятишков, а Егор-то сгинул на проклятой войне с японцем. Ну, как мне жить? Вы же и так живёте безбедно, заставьте вечно Богу молиться!

— Лукьян Спиридоныч делает своё дело, — насупился Винокуров, — если всем долги прощать, то и самим недолго с сумой пойти. А безбедно мы живём потому, как умеем долги собирать. Ступай и думай, что делать, чтоб корова осталась во дворе.

Домна смотрела большими влажными глазами и что-то шептала, как молилась. Он только расслышал невнятное: «Господи! Если ты только есть, дай нам всем по заслугам нашим…»

Лукьян Спиридоныч, видя, что токой разговор хозяину не глянется, прикрикнул на вдову-солдатку:

— Иди, иди, Домна! Долг есть долг. Брала — плати.

После обеда Савелий Фёдорович пошёл к своему «заклятому другу» Емельке Рыкову. У него с ним было какое-то негласное соперничество. Если его промыслом была торговля, то Емелька занимался маралами. Ещё его отец с согласия власти у самых Белков выгородил под маральник несколько сот тысяч десятин и опоясал изгородью. Раз в году он с пантами на вьючных лошадях отправлялся на три недели в сторону Китая по тропке, проложенной ещё его покойным родителем. Эти три недели не только его кормили, но к нему ехали за деньгами под залог — под проценты.