Деревенская жизнь Туки Тукина

Тука постоял минуту, соображая, о чем бы еще подумать, но ничего интересного не мог вспомнить. Ему сделалось скучно и сонно, захотелось влезть под навес, в тень, сесть на землю: она всегда там немножко прохладная. Глянул в небо и ничего не увидел, даже солнца не было. Все небо светилось, горело белым огнем — это, наверное, солнце расплавилось, пролилось сверху, затопило степные холмы, желтые пшеничные поля, похожие на песчаные пустыни, речку, деревья. Тополя сделались белыми, остро сверкающими — ни одного зеленого листика, будто и вправду все они сгорели. Значит, уже полдень — так бывает, когда проживешь половину дня.

Муська сидела на куче песка, еле шевелила руками, сильно сопела, и было видно сквозь ее белые волосы, как покраснела кожа на макушке. Она хитрая: молчит, к Туке не пристает, потому что отцу наябедничала. Знает, за это полагается пара штук горячих. И дать бы ей «для воспитательности», но от жары и скуки Туке не хотелось скандалить.

«Надо ее под навес спрятать», — подумал Тука, взял Муську за руку, стащил с кучи. Муська пошла, вяло переставляя кривые старушечьи ножки, сопя и вздыхая. Ей теперь все равно, куда идти и что делать, ее очень нагрело солнце, и она еще виновата. Тука усадил Муську в самую большую тень у стенки глиняной печки, на которой мать летом готовит еду, сунул в руки пустую банку, цветной лоскут и сломанную деревянную ложку. Сам устроился рядом, ближе к трубе: здесь тень была уже, пришлось поджать к животу колени, и только ступни грелись на солнце, будто не поместились в маленьком прохладном доме.

Муська помешала ложкой в банке, прикрыла банку лоскутом и принялась шипеть сквозь зубы: так она варит обед. После будет кормить куклу, еще после приготовит еду Космачу, а еще-еще после ее самою надо отвести домой и накормить.

В небе возник шепелявый, сквозистый рокоток, быстро приблизился, обращаясь в грохот, прогремел над деревней, снова стал сквозистым, шепелявым и понемногу умер где-то в степи. Это пролетел реактивный самолет. Сегодня первый. А бывает, весь день гремят, бухают в вышине, стрекочут, глянешь — все небо расписано белыми кругами, будто мелом кто-то баловался.

Вот еще один зашелестел, засквозил — этот по самому краю неба, по далекому холодку, как по воде, и Тука поежился от колких мурашек на спине: очень захотелось куда-нибудь пойти, поехать, полететь, чтобы не было этой жары, чтобы увидеть много интересного и совершить что-нибудь необыкновенное, стать героем.

Когда летят самолеты — не хочется сидеть во дворе, возиться с блохастым Космачом, кормить поросенка и нянчить Муську. Прямо стыдно делается за такую жизнь.

— Мо-мо хочу, — захныкала Муська, облизывая губы.

Всегда так: услышит грохот самолета — мороженое вспоминает, в город к бабушке просится. Как у нее получается — самолет и мороженое — неизвестно. Наверное, и ей самолет прохладу, холодок напоминает.

Бедная Муська! Не пожалел бы для нее целый килограмм мороженого, пусть ест и радуется. И свою бы порцию отдал. А то губы у нее потрескались, во рту пересохло, и дышит она, как выпавший из гнезда ласточонок. Молоко не пьет: теплое, надоело. Воды много ей нельзя: обопьется, животом заболеет. Лучше б никогда Муське не давали мороженого, и она бы не знала, какая это вкусная еда, или самолеты совсем перестали летать.

— Мусь, — сказал Тука, — ты скоро поедешь к бабушке и сразу купишь себе «пломбир», «эскимо» и пирожное «эклер». Скушаешь все, еще возьмешь, потом еще…

Муська подняла голову, не мигая уставилась Туке в глаза. Такая у нее привычка: проверяет, не врет ли Тука. Надо тоже долго не мигать, чтобы Муська поверила. А это трудно — долго не мигать.

— Честное-пречестное!.. — быстро проговорил Тука, открыл рот и ковырнул ногтем зуб, что означало — готов вырвать зуб.

Муська облизнула губы, вздохнула, не совсем веря, принялась стучать по пустой банке. Это она приглашала на обед куклу и Космача.

Глупая маленькая Муська! Когда ее обманешь, ей легче жить. Надо напоить ее молоком. Но вставать, идти на жару не хватает смелости, и Тука воображает — будто бы он встал, пошел в дом, взял кринку с молоком и напоил Муську. Много хлопот с нею, устаешь за весь день, вечером даже на речку сходить не хочется. Хорошо в прошлом году было — Муська у бабушки в городе жила, целый месяц. И Тука отдохнул, будто в пионерском лагере побывал. Встанешь утром — и иди куда хочешь.