Читаем Деревенские ремесла в средневековой Европе полностью

Формы, которые принимала домашняя промышленность в разных отраслях производства, разных районах и регионах, степень и масштабы ее развития были очень различными. В районах с консервацией или ростом отработочной ренты домашние ремесла товаризовались медленно, поделки крестьян в основном шли на нужды собственного или помещичьего хозяйства. Сохранение и некоторая товаризация семейного ремесла крестьян наряду с выделением специализированных ремесленно-промышленных слобод, было в этот период характерно для Восточной Европы, в том числе основной территории Руси. Тот факт, что денежный оброк во многих русских вотчинах имел промысловое происхождение, свидетельствует, что формирование связи с рынком крестьянского хозяйства шло во многом за счет несельскохозяйственной продукции.

Более продвинутый тип эволюции домашней промышленности наблюдался там, где недостаточность земледелия, необходимость ведения многоотраслевого хозяйства и связанное с этим сохранение определенной независимости крестьянства побуждали его хозяйственную инициативу. Обычно в этих условиях социально-экономический антагонизм между городом и деревней не получал столь выраженного характера, как в классическом регионе; не был сильно выражен и монопольно-корпоративный режим городов. Так было, в частности, в Балтийском регионе с его регулярной крестьянской торговлей, причем важную роль в товаризации крестьянской экономики играли именно несельскохозяйственные занятия.

Интересный материал об эволюции домашнего производства в условиях господства комплексного хозяйства дают Северо-Западные и отчасти поволжский районы Руси, история которых — сплав земледельческой славянской и неславянской промыслово-скотоводческой культур. Земледелие там было более отсталым, города — более редкими; в то же время там не происходило такого широкого, как в центре, наступления на крестьян и посадских людей феодального государства и поместного дворянства, не было крепостного права. Промыслы играли для населения этих районов почти ведущую роль; в XIII—XV вв. они, как всяческие [144] «мелкие доходы» крестьян, чаще, чем хлебные оброки, переводились на деньги и в первую очередь товаризовались. Главным предметом крестьянской торговли были пушнина, воск (второй после пушнины экспортный товар страны), рыба, железная руда, моржовая кость («дорог рыбий зуб»), смола, луб (лыко), с XV в. — соль. Сочетание в местном крестьянском хозяйстве патриархального земледелия с домашней промышленностью и торговым звероловством привело к созданию там (как и в Скандинавии) характерного типа северного крестьянина, не столько земледельца, сколько промышленника и торговца. Но и здесь товаризовались прежде всего отходные промыслы. Поделки домашних ремесел — холст, льняное полотно, домашние грубые сукна — попадали на рынок, как и по всей России, по преимуществу через оброки.

Тот же тип хозяйства, но с более «равномерной» товаризацией крестьянской экономики — как по различным ее сторонам, так и в отношении различных категорий крестьянства — развивался в Швеции, где рыночные связи крестьян в XIV—XV вв. также стали рядовым явлением. Именно от крестьян поступали на шведские рынки и на экспорт веревки, пенька, лен, растительное масло, хмель, пиво. Крестьяне усиленно торговали наловленной ими рыбой (особенно в Западной и Северной Балтике и на Аландских островах), которую сами же коптили, вялили, солили; пушниной (особенно в Норланде, в финских и карельских землях); древесным углем и крепежным материалом для шахт (в центральных районах); занимались горнорудным старательством, изготовлением лодок. Именно крестьяне снабжали страну грубым сукном-вадмалем и льняными тканями, гончарными изделиями, бочарной древесиной, деревянной посудой и тарой; экспорт пушнины, древесины, вадмаля, льна из Швеции осуществлялся преимущественно за счет сбыта этих товаров крестьянами. Характерно, что крестьяне торговали не только на городских рынках, но и на сельских рынках и ярмарках, часто возникавших стихийно, не в «узаконенных» местах. Отсутствием таможен и регламентации, возможностью иметь любую форму сбыта (в частности розничную, столь преследуемую — в отношении чужаков — горожанами) эти незаконные места торговли привлекали как крестьян, так и купцов.

Материалы европейской жизни XIV—XV вв. [145] свидетельствуют, что товарные крестьянские ремесла и промыслы не только питали профессиональную торговлю, но стали основой некоторых ее типов и форм, прежде всего скупки.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1941. «Сталинские соколы» против Люфтваффе
1941. «Сталинские соколы» против Люфтваффе

Что произошло на приграничных аэродромах 22 июня 1941 года — подробно, по часам и минутам? Была ли наша авиация застигнута врасплох? Какие потери понесла? Почему Люфтваффе удалось так быстро завоевать господство в воздухе? В чем главные причины неудач ВВС РККА на первом этапе войны?Эта книга отвечает на самые сложные и спорные вопросы советской истории. Это исследование не замалчивает наши поражения — но и не смакует неудачи, катастрофы и потери. Это — первая попытка беспристрастно разобраться, что же на самом деле происходило над советско-германским фронтом летом и осенью 1941 года, оценить масштабы и результаты грандиозной битвы за небо, развернувшейся от Финляндии до Черного моря.Первое издание книги выходило под заглавием «1941. Борьба за господство в воздухе»

Дмитрий Борисович Хазанов

История / Образование и наука
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное