Деревья собираются в дорогу

Я помню домик наш
в глуши пристанционной,
одним своим окном
он упирался в лес.
Цветущий, и грибной,
и снегом занесенный,
 о, сколько мир лесной
 мне подарил чудес!

Он с первых дней моих

стал самой главной школой,
родительским крылом
и лучшею из книг.
Вникал я в шум его
то грустный, то веселый,
и птиц распознавал
загадочный язык.

И с детских лет в меня

навек запасть успели:
дурман лесных болот
и скошенной травы,
крапивы горький дух,
осенний запах прели,
пуховых камышей
и сброшенной листвы…

Не потешу ль, что я

крестьянского сословья, —
 в себя впитал и вновь
я впитывать готов
спокойную красу
родного Подмосковья,
его лесных озер
и луговых цветов.

Кончался летний день,

и солнце красным шаром
висело меж берез,
даря холодный блеск;
и, будто изнутри
охваченный
пожаром,
сквозь лиственную дрожь
просвечивался лес.

И я входил в него —

в примолкший, жутковатый,
повергнутый во мрак
за несколько минут.
И, непонятным мне
предчувствием объятый,
я ждал, когда во тьме
деревья оживут.

Я ждал, когда они

потянутся друг к другу,
когда одно из них
ветвями поведет;
листвою шелестя,
 оно пойдет по кругу,
ну а за ним и все
вольются в хоровод.

Качаясь широко

и крылья подымая,
они вокруг меня
закружат все быстрей,
и к звездным небесам
взлетит их песнь лесная,
и яркий синий свет
вдруг брызнет из-под пней…

Стою, заворожен,

не ведая испуга,
гляжу, едва дыша,
на танец их ночной…
 Но кто-то
за рукав
потянет к цепи круга,
лаская мне лицо
холодною листвой.

Захватит, увлечет

в неистовом круженьи,
играючи, легко
поднимет над собой…
То время утекло…
и только в упоеньи
все так же я во сне
летаю над землей.

III