Деревянные кресты

— Ничего ты не видлъ, — сказалъ онъ ему. — Въ одну недлю нельзя все увидть, убдиться въ этомъ. Я числился двадцать дней на выздоровленіи, имлъ два отпуска по сорока восьми часовъ и одно воскресенье, которое я весело провелъ… А на сборномъ пункт васъ здорово притсняютъ… Унтеръ-офицеры всячески стараются не попасть на фронтъ и выжимаютъ изъ васъ соки: утреннія маршировки, ночныя маршировки, дежурства, упражненія. Однажды въ субботу я былъ въ мрачномъ настроеніи, и, вернувшись на сборный пунктъ, разнесъ ихъ всхъ; я имъ сказалъ, что мн надоли тыловые ловкачи, уклоняющіеся отъ фронта, и попросилъ скоре отправить меня… Три дня мы пробыли на дивизіонномъ сборномъ пункт, и вотъ я здсь…

— Жаль, что тебя опять не назначили къ намъ, — пожаллъ Мару.

— Къ моему пріятелю Морашу?.. Нть, это дудки.

Дождь прекратился. Передъ брустверомъ взорвалась граната. Затмъ другая, и отблескъ ея рзко освтилъ согнувшіяся спины караульныхъ, потомъ третья… Въ нмецкихъ окопахъ потрескивала легкая ружейная стрльба, чтобы заглушить шумъ бросаемыхъ гранатъ.

Рикордо влзъ на мшки съ землей и смотрлъ на равнину, на которой то тутъ, то тамъ вспыхивали огни. Когда ружейная стрльба прекратилась, грохочущіе взрывы гранатъ стали слышны отчетливе. Вс спрятали головы.

— Это для того, чтобы мы вышли изъ землянки. Теперь они начнутъ здорово садить… Ну, вс подъ прикрытіе!

Вс сгрудились на ступенькахъ землянки. Просвиствшіе 210-мм. снаряды какъ кулаками подтолкнули заднихъ. Втискивались въ землянку, ничего не видя.

— Зажгите, чортъ возьми… У кого зажигалка?

Свча освтила обширную низкую землянку, которая, казалось, выгнулась, чтобы выдержать тяжесть на своихъ плотныхъ подпорахъ. Наверху гремло сильне, и при каждомъ удар чувствовалось, какъ дрожатъ балки.

— Остался ли караульный наверху? — спросилъ Рикордо, фатоватое лицо котораго блестло при свт свчи.

Никто не отвтилъ.

— Есть караульные на переднемъ посту.

— Этого мало, надо назначить кого-нибудь. Очередь твоему отдленію, Мару.

Капралъ изъ принципа проворчалъ: „понятно“… и спросилъ насъ: „Чья очередь идти?“

Новый солдатъ тотчасъ заявилъ:

— Не моя… Буффіу еще не былъ караульнымъ.

Бывшій кашеваръ забился въ уголъ между двумя рядами мшковъ.

— А почему же именно я, — запротестовалъ онъ плачущимъ голосомъ, поворачивая къ намъ свое толстое жалкое лицо. — Но, вдь, не назначать же меня одного караульнымъ?.. Я почти ничего не вижу ночью, одного глаза какъ будто нтъ…

— Довольно, Буффіу, — прервалъ его Рикордо, — бюро жалобъ закрыто.

— Все-таки, — пробормоталъ тотъ, — я нахожу, что было бы полезне теперь окопаться.

Маленькій Брукъ съ омерзніемъ посмотрлъ на толстяка.

— Ну, я пойду, — заявилъ онъ, — пойду вмсто тебя… Знаю, что ты замышляешь, но это ничего.

Онъ взобрался по лстниц. Когда онъ выходилъ, особенно сильный ударъ потрясъ землянку, слегка освтивъ ее.

— Брукъ! — встревоженно окликнулъ его Мару.

Сверху спокойный голосъ отвтилъ:

— Не безпокойся…

Это былъ методичный, неумолимый обстрлъ, снаряды слдовали безостановочно одинъ за другимъ, взрывая землю метръ за метромъ. Стоя у подножья лстницы, Рикордо считалъ взрывы.

Слышны были только глухіе раскаты, и иногда боле близкій трескъ, который проникалъ въ самую землянку. Тогда Мару бросался къ лстниц, взбирался на нсколько ступенекъ и звалъ:

— Брукъ!

Глухой голосъ отвчалъ:

— Есть, есть…

Подъ вліяніемъ адской бомбардировки мы на мгновеніе отупли. Сидли забитые, опустивъ руки между колнями, съ пустой головой. Мы утоляли жажду изъ консервной коробки, передавая ее изъ рукъ въ руки. Затмъ, мы заговаривали коротко, быстро, все быстре.

Но ужасный таранъ, казалось, еще приблизился, яростно грохоча, и вс замолчали. Мн казалось, что я чувствую у моего плеча біеніе сердца Жильбера. Буффіу съ головой завернулся въ одяло, чтобы ничего не видть. Мы покорно ждали.

Раздался сильный взрывъ, желзный грохотъ, и порывъ втра задулъ нашу свчу. Наступила темнота, и сильная тревога охватила насъ. Мару, сначала оглушенный, быстро взобрался по лстниц.

— Брукъ! Брукъ… — звалъ онъ.

Голосъ его послышался наверху, затмъ удалился… Онъ вернулся, когда зажигали опятъ свчу. Она освтила его поблднвшее лицо подъ полоской тни отъ каски.

— Кому-нибудь нужно выйти, — сказалъ онъ просто сдавленнымъ голосомъ. — Твоя очередь, Демаши.

Жильберъ отвтилъ: „Хорошо“. Онъ надлъ каску, которую до того снялъ, взялъ винтовку, слегка кивнулъ мн головой и ползъ наверхъ.

Едва онъ вышелъ, два взрыва заставили его пригнуться, и что-то, не то камень, не то осколокъ, ударилось о его шинель. Въ окоп передъ нимъ все было перевернуто, онъ перепрыгнулъ черезъ мшки и зашагалъ по липкой земл.

Брукъ не шевелился. Онъ полусидлъ на выступ стнки, вытянувъ руку на брустверъ, и казалось продолжалъ дремать, склонивъ голову; воротникъ его былъ плохо застегнутъ, и капли дождя текли по его худой груди. Ничего не было замтно: дв тонкія красныя струйки текли изъ его ноздрей, и это было все.

Снаряды теперь падали лве, не такъ регулярно, не такъ яростно. Взрывы раздавались рже…

* * *