Деревянный меч

Покачиваясь в седле, Инсанна вспоминал то жадно протянутую за силой руку, то сведенные болью тонкие пальцы в перстнях. Тупоумный слуга занимал его мысли лишь в самой малой степени. Зато мальчишка за соседним столиком... Инсанна удовлетворенно улыбнулся, представив себе, как он катается по грязному полу от невыносимой боли и судорожно пытается хотя бы зарыдать. Или валяется в обмороке, безвольно раскинув руки. Едва ли он при смерти, хотя... наверняка за всю свою жизнь он не испытывал и сотой доли подобных мучений. Маленький упрямец. Мало ему было одного раза, опять возражать вздумал. Инсанна вспоминал его почти с нежностью. Такой будет упорствовать до конца. До самой смерти. Именно такой ему и нужен. Мстительный глупец позабавил его — но и только. Не то чтобы его нельзя было использовать — можно, он сам так и просится, да пользы от него никакой. А вот юный упрямец... ничего, скоро он станет совсем сговорчивым. Вряд ли он сможет вытерпеть долго. Еще день, ну два, и ради избавления от боли он что угодно сделает. И это не ученый маг, всю силу воли растерявший за тупым повторением одних и тех же приемов. Характер у парня определенно есть. Инсанне очень нужен человек с характером. Именно он и займется другим парнем с характером. Как только Инсанне доставят Кенета, он тут же заставит одного мальчишку обрабатывать другого. Упрямый спорщик быстро сойдется коротко с Кенетом: оба они молоды, и он легче найдет слова, забирающие за живое молодого еще мага, не знающего толком своей силы. Столько искренности, прямоты... самые нужные качества для соблазнителя. Похоже, не только силы, но и везения у Инсанны сегодня прибавилось. Когда порученец Инсанны, побеседовав с Кенетом, ухитрился потерпеть поражение там, где это казалось невозможным, Инсанна решил, что переубедить сопляка, соблазнить его просто невозможно. А значит, наглого мальчишку придется не уговаривать, а ломать. В восторг Инсанна по этому поводу отнюдь не пришел: сломанная вещь, конечно, может сгодиться в хозяйстве, но сломанное — оно и есть сломанное. Досадно, что и говорить, но лучше уж не совсем исправное приобретение, чем никакого. Инсанна никогда не тешил себя несбыточными надеждами и без труда смирился с неприятной неизбежностью. Решение уничтожить Кенета далось Инсанне с большим трудом, но иного выхода не было. И вот он, выход, о котором Инсанна даже и не мечтал. С такой-то силой он с мальчишкой справится шутя. Можно не торопиться, не требовать у императора смертного приговора. Достаточно указа о поимке. А когда мальчишку доставят к нему, ломать не придется. Хватит с него и разговоров. Им займется самый подходящий человек — честный, прямой, искренний и по молодости лет не слишком умный. И ведь где встретить этого нужного человека привелось — в «Ветке ивы»! Удивительное просто везение!

Положительно, надо почаще обедать в подобных местах! Сначала в «Весеннем рассвете» Инсанна повстречал Кенета, а сегодня в «Ветке ивы» он нашел человека, который для него справится с Кенетом. Удивительное все-таки везение.

В упоении от собственной удачливости Инсанна даже и не подумал, что на самом деле с Кенетом в «Весеннем рассвете» ему не очень-то и посчастливилось. Раньше он изгнал бы подобную мысль усилием воли. Теперь же она просто не пришла ему в голову.

На душе у Кенета было тихо и спокойно, как после наводнения. Он сам, своей собственной рукой, уничтожил мир сбывшихся желаний. Возможно, весь этот пригрезившийся мир был сплошным обманом. Даже наверняка. Но думать об этом Кенету сейчас не хотелось. Боль утраты иссякла вместе со слезами, но память об увиденном не покидала Кенета. Она застила глаза, она была ярче ослепительного сияния снегов. Кенет шел, вперив сухие глаза в несуществующее, не в силах даже горевать о том, что для него оно уже никогда не сбудется. Обратной дороги он не помнил. Очевидно, Лихие Горы все же хранили его: он не только никуда не свалился, но даже не споткнулся ни разу.

Он не знал, какими словами он расскажет Толаю о Черном Камне, и сомневался, что вообще станет рассказывать.

Вид поселения мигом отрезвил его.

Кенет еще на подходе к поселению ощутил беспричинную, казалось бы, тревогу. Ощутил, но не осознал, не задумался, что же именно встревожило его. Взгляд его отрешенно скользнул окрест и вновь вернулся к созерцанию мысленных картин. Кенет не заметил ничего тревожного. Вообще ничего.

Даже струйки дыма от затопленных очагов.

Дом, над которым зимой не поднимается ни струйки дыма, мертв. В нем никто не живет. Люди ушли или умерли, и дом медленно остывает, как мертвое тело — еще недавно такое теплое, полное жизни, а теперь бездыханное, неподвижное.

Но ведь не мог же весь клан Седого Лиса помереть или сняться с места в одночасье! Или мог?