Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

   Молодой красавец Андахор, сын Андадаса, бросая откровенные взоры на Дандальви, произнёс длинную речь, восхвалявшую кроме несравненной красоты дочери Бардэдаса её бесстрашие, толкавшее на путешествия в одиночку. Благодаря чему она встретилась с таким доблестным воином, как сегодняшний гость этого дома, и благодаря чему узнали его все присутствующие в этом зале. Речь Андахора, окончившуюся столь неожиданно, все приветствовали радостным звоном кубков.

   -А что это ты, Даговорг, не ешь мяса? - поинтересовался вдруг Гван, зорко наблюдавший за каждым движением того, кто перешёл дорогу его сыну (старый слуга двух динов не был в курсе замысла Нардхора, но прекрасно понимал, что не появись этот бродяга, слава спасителя дочери Великого Князя досталась бы сыну).

   -Я дал обет Иссушающему, что не прикоснусь к мясной пище, пока не исполню обещанного ему - ответил гиалиец.

   -А что ты пообещал совершить? - спросил Андахор.

   -Это тайна, которую я никому не должен говорить, ибо Тасхор может поразить меня молнией - уклонился от прямого ответа Даргед.

   -Лучше поклоняйся Четырём Братьям и Проклятому, Даговорг - вмешался в разговор Верховный Жрец Четырёх Видар, перегибаясь через стол к Даргеду - Я, как главный их слуга обещаю тебе их покровительство.

   -Не знаю, как отнесётся Иссушающий к отступившемуся от него - покачал гиалиец головой.

   -Чего тебе бояться какого-то Чёрного Бога, когда тебя будет защищать мощь Ветров! - крикнул Видар, неловким движением руки опрокидывая блюдо с варёной рыбой на колени Келенгасу-менестрелю. Тот страдальчески скривился, ибо жаль было новой одежды, подаренной на днях ард-дином, но говорить что-либо могущественному жрецу не рискнул.

   -О могуществе Четырёх поговорим, мудрый жрец, завтра - предложил гиалиец, не желая ввязываться в диспут о вере, особенно при почитающих Иссушающего рабах-агэнаярах: он неплохо знал эсхорский культ Иссушающего и Кровопийцы, но религиозные представления эсхорцев могли отличаться от таковых у обитателей северных степей, что сразу же вызвало бы среди аганов, не разбирающихся в чужой вере, ненужные кривотолки. А чужаку не следует возбуждать в хозяевах подозрительность.

   -Хорошо - согласился жрец - Завтра после полудня я жду тебя на вершине Кургана Четырёх.

   -Ещё чего - властно прогремел голос Бардэдаса - Завтра мы едем охотиться.

   -Тогда послезавтра - поправился Видар.

   Пир продолжался своим чередом - дочь ард-дина, как и положено порядочной девушке, незаметно удалилась в сопровождении своры прислужниц, оставив хмелеющих мужчин напиваться дальше. Впервые она пожалела об этом - так хотелось остаться сидеть на продавленной подушке, подложенной заботливой служанкой, и ловить взгляд непонятного цвета глаз Даговорга.

   В своих покоях Дандальви накричала на служанку, которая слишком медленно исполняла её приказания. "С завтрашнего дня ты отправишься на скотный двор, тварь!" - в гневе она швырнула в служанку бронзовое зеркало. Девушка едва успела увернуться и скрылась, дрожа, подальше с глаз госпожи, обычно такой ласковой. А дочери ард-дина хотелось плакать.

IV

   Аганы растянулись длинной цепью, медленно двигаясь в сторону Серебрянки. Антилопы испуганными стайками неслись прочь. Загонщики пронзительно вопили что-то нечленораздельное и били в охотничьи барабаны. До речных обрывов оставалось харилей пятнадцать. Дичь попадалась всё чаще: дикие быки и коровы с телятами, антилопы и лошади, волки и степные коты, зайцы и лисы.

   В общем, охота благородных аганских мужей мало чем отличалась от облав, устраивавшихся прежними насельниками этих мест - длинной пешей цепью охотники прочёсывали степь, сгоняя всё живое в сторону обрывов. Единственное отличие: агэнаяры гнали добычу вперёд, пока та не падала в пропасть, аганы же предпочитали потешить себя, погонять свою кровь, насадить на копьё быка поматёрее.

   Даргед вспомнил охотничьи забавы улейдских благородных (или, по-эсхорски - "мужей над мужами"). Ловчие соколы, стремительно срываются с плеч неподвижно стоящих тёмнокожих людей в свободно свисающих одеяниях пыльно-серого или грязно-жёлтого цвета, слуги в набедренных повязках готовы по мановению руки господина мчаться туда, куда упадёт пернатый хищник.

   Господа надменно смотрят вдаль, рабы преданно выжидают команды хозяев, птицы парят, готовые рухнуть с неба при виде любого шевеления внизу, среди песчаных барханов и сухих ущелий.

   В общем-то, тоже убийство живых существ - но, сколько во всём этом жуткой и завораживающей красоты, выработанной за долгие века, которые соколиная охота оттачивалась до нынешнего совершенства, когда учитывается любая мелочь: от красоты полёта хищника до цвета одеяния охотника.

   У аганов же главным оставалась добыча, служившая добавкой к княжескому столу. На красоту и зрелищность внимания обращали мало. Разве что каждый считал делом чести прикончить самостоятельно зверя поздоровее.