Деревня на Голгофе: Летопись коммунистической эпохи: От 1917 до 1967 г.

Великий мастер художественного слова И. С. Тургенев в специальном стихотворении прославил «великий, могучий, свободный и правдивый русский язык», который мог быть дан «только великому народу». А Шапиро в своём учебнике дал пародию на русский язык, какой–то убогий жаргон косноязычного.

Автор русской грамматики игнорировал характеристики русского языка, которые даны М. В. Ломоносовым, Тургеневым и другими великими писателями. Вероятно, эти характеристики ему не нравились. Может быть, он опасался того, что школьники, прочитавши какое–либо грамматическое правило в изложении Шапиро, начнут иронически сопровождать его афоризмами Ломоносова и Тургенева… Быть может, он считал эти характеристики неправильными и сам расценивал русский язык не как великий и богатый, а как убогий и отсталый. Но вероятнее всего, что автор учебника отбросил эти характеристики русского языка, как «аполитичные», бесполезные для целей коммунистического воспитания.

Вместо этих, отброшенных им характеристик русского языка, автор ввёл в. свой учебник иную оценку, которая должна была давать учащимся политически окрашенную стимуляцию для изучения родного языка и служить орудием коммунистического воспитания молодёжи.

В качестве такой политической характеристики русского языка Шапиро привёл в своём учебнике слова Маяковского:

«Да будь я и негром
Преклонных годов,
И то, без унынья
И лени,
Я русский бы выучил
Только за то,
Что им разговаривал
Ленин!..»

Таким образом, автор внушает учащимся мысль, что русский язык имеет ту главную положительную особенность, «незаслуженную заслугу», что… «им разговаривал Ленин»… Именно из–за этой, самой значительной, особенности нашего языка учащаяся молодёжь должна его «выучить»… Так даже стимулы для изучения русского языка были в учебнике грамматики изменены, политизированы и оглуплены: изучать язык «…только за то, что им разговаривал Ленин!.»

В дореволюционных русских грамматиках, кроме авторского учебного текста, который был написан ясным, чётким, грамотным языком, — был также текст для упражнений по грамматике: иллюстрации к грамматическим правилам, материал для грамматического анализа, для упражнений, списывания, диктантов, повторения. Этот иллюстративный материал занимал большую часть учебника грамматики.

Весь этот материл был заимствован из русской классической художественной литературы. Откуда же ещё можно заимствовать тексты для изучения русского языка?! Русские классики дают шедевры поэтического образного языка, образцы прекрасного стиля, глубоких мыслей, высоких чувств. Этот текст учил школьников русскому литературному языку, содействовал всестороннему развитию и воспитанию учащихся, оживлял изучение сухой грамматики и прививал школьникам любовь к великому родному языку.

Но Шапиро выбросил художественные тексты из своей грамматики. Он заменил их политическими текстами, которые были взяты из трёх источников: из сочинений Сталина, Ленина и передовиц «Правды».

Так, вместо «богатого» русского языка учебник грамматики преподносил учащейся молодёжи убогий политический митинговьгй жаргон.

Вместо «свободного» русского языка школьники обязаны были долбить и повторять словесные партийные штампы.

Вместо «правдивого» русского языка молодёжь должна была в школе ежедневно слушать, читать, писать и повторять пропагандную ложь, выдаваемую за непогрешимую истину, за аксиому.

Из–за этого педагоги и школьники расценили грамматику Шапиро, как «школьную каторгу», и люто возненавидели этот учебник. Немало школьников перенесло своё отвращение к учебнику на учебный предмет. В распространении языковой безграмотности в советской школе эта грамматика сыграла роковую роль.

Изучая русский язык по дореволюционным книгам, учащиеся читали и слушали могучий колокольный перезвон великого языка, который был дан великому народу. И благоговейная улыбка часто сияла на их лицах.

А в советской школе, морщась и кряхтя над «проработкой» шапировского горе–учебника, слушая и читая на уроках таких «корифеев русского языка и русской литературы», как Ленин и Сталин, Шапиро и передовики «Правды», — ученики чувствовали себя не особенно хорошо. Как будто они, в виде наказания, вынуждены были выполнять одновременно такие обязанности: жевать мочалку; слушать «музыку» тарахтящей по булыжникам телеги; и задыхаться от пыли, которая клубами поднимается со страниц учебника…

Шапировская грамматика была совершенно своеобразным учебником русского языка, пособием «нового типа». От всех предыдущих учебников, начиная от Ломоносовского и кончая учебниками предреволюционных лет, эта грамматика отличалась двумя главными особенностями.