Деревня страха

Каждая проповедь печаталась в журнале, обычно в сокращенном виде, и поэтому при их написании Тренч сразу достигал двух целей, экономя при этом драгоценное время. Никогда раньше Тренч не позволял себе откладывать эту работу на потом, но в тот день он приступил к ней гораздо позже, так как его внимание отвлекла полученная им утром книга.

В процессе чтения он делал подробные записи, иногда переписывал целые абзацы. Красными чернилами он ставил различные пометки на полях, понятные только ему одному. Прервав свои занятия только для того, чтобы быстренько - быстрее обычного - позавтракать, он проработал до половины второго, исписав в результате пять крупноформатных листов. Никогда за всю свою жизнь он не работал так сосредоточенно и с таким удовлетворением.

Тренч откинулся на спинку стула и промокнул лоб белоснежным носовым платком. Он снова - в который раз за это утро посмотрел в окно. Его деревня, думал он, его приход. Потом посмотрел на свои записи и медленно покачал головой. Его острый, ясный взгляд быстро пробежал по разложенным на столе листкам, выхватывая абзац там, строку здесь. И куда бы ни падал его взгляд, везде он находил подтверждение своим предчувствиям - научно обоснованные признаки ужасов, которые священнослужитель мог распознать и без помощи микроскопа. Он сложил бумаги и засунул их в ящик стола. Он хотел положить туда же и книгу, но потом передумал и решил взять ее с собой в сад. В разгар прекрасного дня, окруженный прелестными дарами щедрого Бога и Его изобильной Природы, Тренч думал о том, что время, отведенное на спасение этого чудесного мира, истекает. А ему еще предстояло определить свое собственное положение. Тренч считал, что если человечеству, миру и суждено спастись, то работу по их спасению должен начать именно такой человек, как он.

Глава II

На следующей неделе, в среду утром, Тренч получил ответы на все три письма. Он всегда был убежден в своей способности правильно реагировать на возражения и разумную критику; чего он не переносил - так это насмешки.

Короткая записка, отпечатанная на фирменном бланке Уэлсфордского клуба консерваторов, в резкой форме уведомляла священника о том, что содержание его письма принято к сведению, при этом сообщалось, что члены комитета считают себя достаточно компетентными для принятия решений по вопросам внутренней политики клуба без посторонней помощи. В конце стояла подпись секретаря, а не президента, кому письмо это первоначально было адресовано. Тренч довольно сильно расстроился, но это оказалось еще не все - следующей почтой поступило письмо от общественного центра. По мнению Тренча, с ним никогда за всю его жизнь не обращались так грубо.

"Уважаемый господин Тренч!

Спасибо за Ваше послание. В своем письме прилагаю пять фунтов в уплату причитающейся Вам суммы. Буду признателен, если получу от Вас квитанцию.

Что касается интересующих вас расценок, должен сообщить Вам, что в настоящее время мы не можем пойти на использование игровой площадки для политических или пропагандистских целей. Так как руководство центра полагает, что Ваши интересы пролегают между политикой и пропагандой, должен Вам с сожалением сообщить, что, по всей вероятности, Вам будет отказано в аренде площадки.

Ваши замечания, касающиеся молодых людей на автомобильной стоянке, были тщательно изучены. Хотел бы напомнить Вам, что у нас в стране существуют законы, направленные на борьбу с правонарушителями, и мне также хотелось бы отметить, что, насколько я в курсе, молодые люди, посещающие наш центр, не нарушили ни один из вышеуказанных законов. А я твердо верю людям, делающим то дело, за которое им платят деньги. Если же мои клиенты и допустили действительные, а не мнимые нарушения общественного порядка, то, я уверен, соответствующие органы разберутся в этом.

А пока что занимайтесь спокойно своим делом, и, я надеюсь, что в будущем Вы проявите аналогичную любезность в отношении руководства центра.

Искренне Ваш,

Дэвид Мэрриот".

Письмо от Редклифа носило настолько оскорбительный характер, что при чтении его краска приливала к щекам Тренча. Его потрясла не столько грубость, сколько наглость и высокомерие. Этот юноша имел нахальство оскорбить служителя церкви и даже намекнуть на то, что духовенство переживает свои последние дни. Особенно возмущали заключительные строки письма.

"В современном мире каждый человек должен стремиться к личной свободе, а не к всеобъемлющему набору предубеждений и ограничений, выдаваемому за демократию. По моему убеждению, Вы представляете силы тьмы.

Вам хотелось бы удушить просвещение с помощью своих традиционных орудий страха и невежества. Я посоветовал бы Вам спуститься на землю с высоты своего фанатизма и взглянуть на ту часть человечества, которая свободна от подобных оков. Я считаю за счастье жить в такое время, когда всем становится ясно, что Вы и подобные Вам являются паразитами на теле общества. Из вышеизложенного Вы можете сделать вывод, что я не имею намерения вносить изменения в мою программу".