Дерево красной птицы. Пробуждение огня

– Ты пытаешься сохранить дань или свою жизнь? – спросил он, ленивым движением запахивая на груди легкий ночной халат. Он совсем не выглядел сонным, будто и вовсе не ложился спать. Черные, дикие глаза безотрывно смотрели на Кымлан, будто пытались пробраться к ней в душу и узнать, что там.

– Я не собираюсь отвечать, – отрезала девушка и отвернулась, сердито сопя. Она не знала, как себя вести. С одной стороны, Мунно купился на уловку Чаболя и теперь считает ее Избранной. Это давало какую-то надежду на то, что ее по крайней мере не будут насиловать и пытать, снижая тем самым ее ценность. С другой – она понимала, что обман раскроется сразу же, как только прибудет гонец из Куннэ, и станет ясно, что в Когурё она никто. Просто дочь начальника дворцовой стражи, которая решила поиграть в войну.

Сколько Кымлан себя помнила, это всегда было ее болью: отец, потрясенный трагичной смертью жены, видел смысл своего существования в дочери, которую почти вознес на пьедестал. Он один искренне верил в Пророчество и считал Кымлан особенной. Воспитанная военным, убежденным в ее великом будущем, и с детства подвергаясь насмешкам из-за своей несостоявшейся миссии, Кымлан изо всех сил пыталась доказать, что предсказание придворной жрицы правдиво. Что глупые старики-министры ошибаются, и она действительно рождена для великой цели. Уже в семь лет она вполне сносно владела основными приемами боя на мечах, а в шестнадцать умолила принца взять ее с собой в поход за данью к Мохэ. Наун, всю более или менее сознательную жизнь влюбленный в Кымлан, сначала наотрез отказался, но в конце концов она смогла убедить его, говоря, что рядом с ним ей ничто не угрожает. Как оказалось, она ошиблась: принц спасся, а она в плену, и ее будущее весьма туманно. Словно Небеса все еще раздумывают, как нарисовать линию ее Судьбы: прямой и ясной или тонкой и извилистой? А может быть вообще оборвать ее прямо сейчас.

– Почему ты стала воином? – вдруг спросил Мунно. Он облокотился ладонями на стол, и полы его халата слегка разошлись, обнажая в треугольном вырезе смуглую грудь.

– К чему тебе это знать? – огрызнулась Кымлан, отводя взгляд.

– В моем племени женщины никогда не воевали. Признаться, я сначала не поверил Даону, что плененный вельможа совсем не боевой генерал, а девчонка, нацепившая доспехи с чужого плеча, – Мунно усмехнулся и, не мигая, смотрел на нее исподлобья.

– Где мой меч? – пропустив мимо ушей оскорбление, Кымлан поклялась себе, что отомстит за него позже.

– Он так дорог тебе? Почему? – мужчина шагнул в сторону своей спальни и, откинув штору, выудил откуда-то инкрустированные золотом ножны. Схватившись за рукоять, украшенную на конце пушистой кистью, Мунно медленно потянул меч, внимательно разглядывая клинок. Свет огня в чашах отразился от холодного металла и на секунду осветил его лицо. – Это подарок принца?

– Если я расскажу, это что-то изменит? Ты все равно забрал его себе, и обратно получить его я не смогу.

– Странно… – протянул вдруг Мунно. – Почему ты решила, что можешь принести мир Когурё, став воином? Мне кажется, это противоречит самой сути твоего предназначения, о котором говорится в пророчестве.

– Потому что только войной можно добиться мира.

Кымлан было больно от того, что он задел самые чувствительные струны ее души. Будто выпустил стрелу, которая, пробив броню, попала прямо в грудь. Она не хотела открываться ему и рассказывать, что всю свою жизнь пыталась оправдать свое существование. Он был врагом, который удивительным образом нащупал самые болезненные точки на ее сердце. Но раскрыть правду не могла, иначе они с Чаболем потеряют единственный шанс на спасение.

– Ты, наверное, очень гордишься своей страной, – презрительно скривился Мунно. – Завоевательными войнами, расширением границ, хорошо обученной, огромной армией, которая по первому зову короля готова напасть на слабые племена и покорить их, пролив реки крови невинных людей.

– Для меня важно лишь Когурё и благополучие моего народа. А какой ценой мы этого добьемся, не имеет значения, – вскинув голову, Кымлан смело посмотрела в глаза противника, которые заледенели, превратившись в два колючих черных осколка.

– А как же мой народ? – тихо спросил Мунно. – Когда-нибудь я стану вождем и должен буду заботиться о своих людях точно так же, как твой Владыка – о своих. Почему ты считаешь, что ему позволено отнимать чужое?

– Победитель имеет право на свою награду, – отрезала Кымлан.

– Думаешь, это правильно? Нагло захватывать территории, грабить и кичиться своим могуществом? – в голосе Мунно зазвенел металл, но Кымлан, уверенная в своей правоте, не дрогнула.

– Так устроен этот мир. Сильный подавляет слабого и имеет право на все, что в состоянии получить.

– Значит, я по праву сильного тоже могу сделать с тобой все, что захочу? – в глазах Мунно полыхнул огонь, и Кымлан ощутила, как воздух между ними заколебался от его ярости.

– Я пленница. Это твое право.