Дерево растёт в Бруклине

Больше он не сказал ни слова за все время разговора. Фрэнси рассматривала его с любопытством. В семье его считали временным мужем, наподобие всех прочих мужей и любовников Сисси. Фрэнси думала – интересно, отдает ли он сам себе отчет в своей временности. Его звали Стив, но Сисси называла его исключительно «мой Джон», и в семье привыкли называть его так. Фрэнси гадала, зовут ли его в типографии, где он работает, тоже Джоном. Почему он не возражает? Почему не заявит: «Слушай, Сисси. Меня зовут Стив, а не Джон. И своим сестрам это скажи».

– Сисси, ты потолстела, – заметила мама.

– Это нормально – женщина всегда набирает вес после родов, – сказала Сисси с простодушным видом. Потом улыбнулась Фрэнси: – Хочешь подержать малышку, Фрэнси?

– Да, да!

Не говоря ни слова, высокий муж Сисси встал, передал ребенка и бутылочку Фрэнси и так же, не говоря ни слова, вышел из кухни. Ему вдогонку тоже никто ничего не сказал.

Фрэнси села на освободившийся стул. Ей никогда не доводилось держать на руках младенцев. Она коснулась нежной щечки пальцем, как это делала Джоанна. Палец ее задрожал, дрожь передалась по телу в самое сердце. «Когда вырасту, у меня в доме всегда будут маленькие дети», – подумала Фрэнси.

Она держала ребенка и слушала разговор, который вели мама с бабушкой, и смотрела, как Сисси готовит запас лапши на месяц. Она взяла шар крутого желтого теста, раскатала его скалкой в плоскую лепешку, свернула ее в виде рулета и острым ножом стала нарезать тонкими полосками, встряхивала каждую и вешала на деревянную сушилку, которая стояла перед кухонной плитой. Тут лапша сушилась.

Фрэнси чувствовала, что Сисси как-то изменилась. Она не была прежней тетей Сисси. Дело не в том, что раньше она была немного стройней. Изменение касалось не внешности. Фрэнси пыталась понять, что произошло с Сисси.

Марию Ромли интересовали все новости до мельчайших деталей, и Кэти рассказывала ей все с начала до конца и обратно. Начала она с того, что дети пошли работать к Макгэррити и что деньги, которые он платит, спасают их. Потом рассказала, как Макгэррити сидел у нее на кухне и вспоминал Джонни. В заключение она сказала:

– Признаюсь тебе, мама, что, если бы Макгэррити не появился в тот момент, не знаю, что с нами сталось бы. Я совсем упала духом и несколько ночей подряд молилась, чтобы Джонни помог нам. Это глупо, я знаю.

– Совсем не глупо, – ответила Мария. – Джонни услышал тебя и помог.

– Как призрак может помочь, мама, – сказала Сисси.

– Призраки занимаются не только тем, что проходят сквозь закрытые двери, – возразила Мария Ромли. – Кэти же рассказала, что ее муж часто разговаривал с хозяином бара. Каждый раз во время разговора Джонни передавал частицу себя этому человеку. Когда Кэти обратилась к мужу за помощью, эти частички собрались вместе, в душе этого человека ожил Джонни, услышал Кэти и пришел на помощь.

Фрэнси задумалась над бабушкиными словами. «Если это так, то мистер Макгэррити вернул нам обратно все эти частицы, когда так долго рассказывал про папу. Больше в нем ничего не осталось от папы, поэтому мы не можем разговаривать с ним, как он хочет».

Когда пришло время уходить, Сисси вручила Кэти коробку из-под обуви, полную лапши. Фрэнси поцеловала бабушку на прощание, Мария Ромли крепко обняла ее и прошептала: «В следующем месяце особенно слушайся маму и почитай. Ей потребуются любовь и забота».

Фрэнси ни слова не разобрала, но ответила: «Хорошо, бабушка».

Домой возвращались на трамвае, и Фрэнси держала коробку с лапшой на коленях, потому что у мамы коленей вообще не было видно из-за живота. Фрэнси всю дорогу обдумывала бабушкины слова. «Если бабушка Мария Ромли говорит правду, то на самом деле человек не умирает до конца. Папа умер, но он остался с нами. Он существует в Нили, который так на него похож, и в маме, которая помнит его с самой юности. Он существует в своей матери, которая родила его и жива до сих пор. Может, у меня когда-нибудь родится мальчик, и он будет похож на папу и будет таким добрым, как он, только пить не станет. А у моего сына тоже родится сын. А у него свой сын. И, значит, по правде смерти нет». Ее мысли обратились к Макгэррити: «Кто бы мог подумать, что частичка папы есть даже в нем». Она вспомнила про миссис Макгэррити – как она добилась, что Фрэнси почувствовала себя непринужденно и смогла есть вместе с ней суфле. Тут что-то щелкнуло в голове у Фрэнси. Она поняла вдруг, что изменилось в Сисси. Фрэнси заговорила с мамой:

– Тетя Сисси больше не душится этими пахучими сладкими духами, да, мама?

– Нет. Отпала необходимость.

– Как это?

– У нее теперь есть и ребенок, и мужчина, который заботится и о ней, и о ребенке.

Фрэнси хотела задать еще кое-какие вопросы, но мама закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. Лицо у нее было бледное, усталое, и Фрэнси решила больше ее не беспокоить. Придется обойтись своим умом.