Дерево растёт в Бруклине

– Я выхожу за вас, потому что вы хороший человек и нравитесь мне.

Это была правда. Кэти давно решила, что выйдет за него замуж – если, конечно, он сделает предложение – просто потому, что жизнь неполна без любящего мужчины. Это не имело ничего общего с ее любовью к Джонни. Она всегда будет любить его. Чувство к Макшейну было спокойней. Она восхищалась им, уважала его и знала, что будет ему хорошей женой.

– Я благодарен вам, Катарина. Я не заслуживаю такого подарка – молодая красавица жена и трое прекрасных здоровых детей, – искренне сказал он.

Он повернулся к Фрэнси:

– Скажи, как старшая, ты одобряешь нас?

Фрэнси посмотрела на мать, которая ждала ее ответа. Фрэнси посмотрела на брата. Тот кивнул.

– Мы с братом будем рады, если вы займете место нашего…

Слезы выступили у нее на глазах при мысли об отце, и она не смогла выговорить это слово.

– Что ты, что ты, – успокоил ее Макшейн. – Я вовсе не хотел тебя расстроить…

Он повернулся к Кэти:

– Я не прошу, чтобы старшие дети называли меня «папа». Они любят и помнят своего отца – он был прекрасный человек, судя по тому, как он пел.

У Фрэнси перехватило горло.

– И я не прошу, чтобы они носили мою фамилию, Нолан – прекрасная фамилия. Но эта малютка, которую я держу на руках, – она никогда не видела своего отца. Я бы хотел, чтобы она называла меня папой и носила ту фамилию, которую будем носить мы с вами, Катарина.

Кэти посмотрела на Фрэнси и Нили. Как они отнесутся к тому, что их сестра будет носить фамилию Макшейн, а не Нолан? Фрэнси кивнула в знак согласия. Нили кивнул в знак согласия.

– Мы согласны, – ответила Кэти.

– Мы не можем называть вас «папа», – вдруг сказал Нили. – Но давайте мы будем звать вас «дядя», например.

– Благодарю тебя, – просто ответил Макшейн. Он заметно успокоился и улыбнулся им. – Могу я выкурить свою трубку сейчас?

– Конечно, – удивилась Кэти. – Курите, когда захотите, и не спрашивайте разрешения.

– Я не хотел пользоваться привилегиями, пока не получу на них права, – пояснил он.

Фрэнси забрала у него спящую Лори, чтобы он мог закурить.

– Нили, пойдем. Поможешь мне ее уложить.

– Это еще зачем? – Нили сиял от удовольствия и уходить не собирался.

– Нужно поправить простынки. Ты это сделаешь, пока я подержу Лори.

Неужели Нили ничего не соображает? Неужели ему невдомек, что Макшейн и мама хотят уже остаться вдвоем хоть ненадолго?

В темной гостиной Фрэнси шепотом спросила у брата:

– Что ты об этом думаешь?

– Подходящая партия для мамы. Не папа, конечно, но…

– Нет, конечно. Другого такого, как папа, больше нет. Но в остальном он вроде хороший человек.

– Лори здорово повезло, будет как сыр в масле кататься.

– Энни Лори Макшейн! В ее жизни не будет таких трудностей, как у нас!

– Нет, конечно. Но и таких радостей тоже не будет.

– Верно, Нили! Мы ведь были счастливы, правда?

– Еще бы!

«Бедняжка Лори», – мысленно пожалела сестру Фрэнси.

Книга пятая

55

Фрэнси вздрогнула, потому что кто-то коснулся ее плеча. Потом она опомнилась и улыбнулась. Конечно! Час дня, она свободна, пришла ее сменщица, чтобы занять место за аппаратом.

– Погоди, дай я напечатаю еще одну телеграмму, – попросила Фрэнси.

– Надо же, как некоторые любят свою работу, – улыбнулась сменщица.

Фрэнси печатала телеграмму медленно, с любовью. Ей было приятно, что это поздравление с днем рождения, а не извещение о смерти. Этой телеграммой она прощалась со своей работой. Опасаясь, что расплачется, она никому не сказала, что увольняется. Подобно матери, она избегала открытого проявления чувств.

Она не сразу прошла в раздевалку, а постояла немного в большой комнате отдыха, где машинистки обычно проводили свой пятнадцатиминутный перерыв. Они окружили девушку, которая играла на пианино, и пели: «Привет, Центральный вокзал».

Когда Фрэнси вошла, пианистка, вдохновившись новым осенним костюмом Фрэнси серого цвета и серыми замшевыми ботиками, заиграла другую песню. Одна из девушек обняла Фрэнси и втянула в общий кружок. Фрэнси пела вместе со всеми:

С виду строга и холодна,
В душе, я знаю, бесенок она…

– Фрэнси, как тебе пришло в голову нарядиться во все серое?

– Даже не знаю… В детстве видела одну актрису. Имени ее не помню, а спектакль назывался «Любовница министра».

– Прелестно!

И они хором допели песню до конца.

Потом они запели следующую песню, а Фрэнси отошла к стенду возле высокого окна и смотрела на Ист-Ривер, от которого ее отделяло двадцать этажей. В последний раз она смотрит на пролив из этого окна. Последний раз, о чем бы ни шла речь, всегда имеет привкус смерти. То, что я вижу сейчас, – думала Фрэнси, – больше не увижу никогда. В последний раз все видится особенно отчетливо, словно зажегся мощный прожектор. А грустно потому, что не удосужилась все вобрать в себя, пока было время.

Как говорила бабушка Ромли? «Смотри на мир так, словно видишь его в первый или в последний раз. И отпущенное тебе на земле время наполнится блаженством».

Бабушка Ромли!

В последний раз ее болезнь продолжалась несколько месяцев. Но пробил час, и Стив пришел к ним как раз перед закатом.