Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова

— Ну что, коллеги, статус-кво полностью восстановлен. Отметим славное окончание сей скверной истории, — полушутливо произнёс Аристарх.

— Я за это пить отказываюсь, — зачем-то окрысился Майкл.

— Как это отказываешься? Ты же живой и даже не ранен, а пара зубов при нынешнем развитии стоматологии, вообще, ерунда, а ведь мог бы быть серьёзно покалеченным или даже убитым. Кстати, ежели чего, я точно умру в течение нескольких часов, так что могу и тебя прихватить с собой, так сказать, по блату. В общем, вот тебе хороший совет: лучше пей, вражина буржуйская и не разглагольствуй. Тем более ты — неучтёнка, про тебя все банально забыли.

— С чего ты взял, что умрёшь? — спросил, начавший размышлять о своей дальнейшей судьбе, пленник.

— Это долгая история, Майкл, впрочем, если к коньяку появится этот паразит Бориска, то я, по идее, смогу это объяснить, — горько усмехнулся Майозубов и залпом выпил налитое. Понимание того, что всё кончено стало странным коктейлем из множества самых разных чувств и мыслей, которые перемешались и растеклись по телу тяжёлой холодной оторопью. При этом поэт ощутил лёгкость, явственно осознав, что вплотную подошёл к древним воротам, на которых читалась сакраментальная надпись «Конец игры». Оставался последний шаг и уже, наверное, крайние стихи, которые он сочинил на ходу и задумчиво продекламировал присутствующим:

Последний шаг, последнее дыханье,

Молчание невысказанных слов

Секунд, бегущих вдаль очарованье

Что прошлое закроют на засов.

Приятно всё в простой картинке мира,

Где, встретившись, расстались ты и я,

Лишь злая вертихвостка ностальгия,

Овеет грустью краски бытия…

— Очень печальные стихи, Аристарх, надо ещё выпить, — вздохнув, произнёс Миша и плеснул коньяк в стаканчики.

— Вы русские депрессивные и очень жестокие, — безрадостно выпив налитое, внезапно заявил Майкл. Его слова прозвучали столь неожиданно и не к месту, что присутствующие удивлённо переглянулись и более не выдали никакой реакции. В пространстве образовалась неприятная тягучая пауза, которую, кашлянув, нарушил Миша.

— Что-то не то с коньяком, гость любезный? — не скрывая сарказма, вежливо переспросил он. Впрочем, этот выдержанно-вежливый и чуть сакраментальный вопрос остался без ответа, так как пристёгнутый к дверце машины гость, вдруг осознал, что тема, которую он совсем некстати, а главное непонятно почему, затронул, может выйти боком.

— Ну да, мы точно жестокие, — иронично согласился Аристарх. Поэтому у меня есть тост за одного прекрасного журналиста — Сеймура Херша, а точнее за его Пулитцеровскую премию, которую тому вручили за освещение бойни, осуществлённой бравыми американцами, в Сонгми, во Вьетнаме. Фитоняш, ты уж плесни нашему правдорубу побольше, чисто для памяти, пусть освежит…

— Ты и меня, кстати, на всякий случай, просвети, что там такого произошло? — видя, что ситуация принимает принципиальный оборот, попросил Миша.

— Да без проблем, расскажу… В целом, там произошёл акт исключительный американкой доброты и ничего более… Понимаешь, во вьетнамскую деревню пришли «воины света и добра» и убили около пятисот человек, включая грудных детей. И не просто убили, а сначала изнасиловали всех женщин начиная с двенадцати лет, после чего расчленили их тела на куски, а уже потом милостиво добили оставшихся.

— Ну тогда тост, «за невероятную доброту, гегемона»! — сдерживая гнев, резюмировал Миша и зло влил в себя коньяк.

— Зато всё это именно американский журналист предал гласности, — попытался оправдаться Майкл и высокомерно отвернулся от стаканчика с алкоголем.

— Не хочет пить и не надо, зато я, понимаешь, с удовольствием выпью, — раздался голос с характерными рыкающими нотками. Аристарх и Миша посмотрели на материализовавшегося рядом с Майклом Бориску и от неожиданности рассмеялись.

— Где пьют, там и вездесущий Бориска! И, кстати, отвечай, какого чёрта у меня сегодня последний день воплощения? — возмущённо произнёс Майозубов, резко потерявший всяческий интерес к вопросам, которые хотел задать высокомерному пленнику.

— Ну, может, потому, что ты лошара, а, может, и по каким-то другим, не менее важным причинам, — наслаждаясь выпитым, удовлетворённо пробормотало привидение.

— Пользы от тебя, как обычно ноль, — обиделся гений.

— Оценить пользу, понимаешь, не всегда возможно, особенно столь примитивным созданиям и, вообще, будешь дерзить — исчезну.

— Не исчезнешь, коньяк ещё в наличии…

— Ну да, аргумент веский, с этим, пожалуй, могу согласиться, поэтишко…

— А с кем это вы сейчас говорите? — спросил ничего не понимающий Майкл, наблюдая, как удерживающие его люди смотрят в одну точку пространства и с кем-то увлечённо общаются. Хотя, для полноты картины, слышал он пока только их голоса.

— А ты что, совсем не видишь и не слышишь Бориску? — внимательно взглянув на Майкла, спросил Аристарх.

— А вы разве видите и слышите?

— Ну, конечно же, вот рядом с тобой сидит Бориска и пьёт коньяк, от которого ты, дурак, добровольно отказался…

— Я ничего не вижу… А, понимаю, вы на до мною издеваетесь…