Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

— Ты трус, Малфой!

— Я трус. И я просто хочу уйти.

— Если ты уйдешь, то кому от этого будет лучше? Твоей матери? Отцу? Забини?

— Тебе точно.

— Придурок. Ты эгоистичный кретин, Малфой! Думаешь, что знаешь все лучше всех, а на деле глупый капризный ребенок!

— Может быть. Но я всего лишь заканчиваю тот путь вонючей грязи и темноты, на который ступил.

— Нужно бороться, Малфой!

— А смысл?

— Смысл есть везде. Даже там, где, как нам кажется, его нет.

— Уже поздно. До странности приятно ощущать под собой ничего.

— Приятно. Приятно оставить все, сбежав от мира.

— Не отрицаю.

— Не бросай меня, Малфой. Вернись.

Сквозь гудящую пелену до Драко донесся вопль Вингардиум Левиоса. А дальше был ледяной пол Астрономической башни, мощный удар в челюсть от взъерошенного и промерзшего Забини, его итальянский мат, смешанный с английским и испанским. Флоренс Уайлд одобрительно улыбнулась, растворяясь в мокрых хлопьях летящего сероватого снега. *** Эта ночь января выдалась чудесной. Легкий воздух, напоенный морозной крепостью, казалось, звонко похрустывал при каждом вдохе. Над Хогвартсом и его окрестностями расстилалось необъятное ночное небо, напоминавшее чернично-черный велюр, на котором рассыпались сотни мерцающих звезд, тихо спящих под серебристо-прозрачной вуалью луны. Иней на плакучих ветвях прибрежных ив мягко искрился светящейся крошкой хрустального бисера, мягко переливаясь под струящимся холодным светом. Молочно-белое покрывало снега бережно укутывало затаившую дыхание в ожидании весны землю. Зеркальная гладь Черного озера, скованная толстым слоем голубоватого льда, была изрезана затейливыми переплетениями лезвий многочисленных коньков. Ближе к краю озера можно было разглядеть две фигурки, плавно кружащихся на месте, и они казались одним большим целым. В темном воздухе над ними парил небольшой фонарь с толстой свечой внутри, и он излучал мягкий уютный свет, тускло заливающий юношу и девушку. С ночного небосвода падал, кружась в плавном изящном вальсе, мерцающий кружевной снегопад, тихо оседавший на дремлющую землю.

Флоренс чувствовала теплые руки Гарри у себя на спине, ощущала его размеренное, спокойное дыхание у себя над ухом, его уютный аромат мягко бил в ноздри. Она не жалела, что согласилась на эту ночную вылазку. Они топтались на месте в чудаковатом танце, держа друг друга в бережных объятиях и утопая в нахлынивающей неге нежности. А воздушные кристальные снежинки, отражая зеркальное сияние звезд, с манящим шепотом вращались вокруг молодых людей. Девушка ощущала приятное, разливающееся по телу тепло, когда находилась рядом с Гарри. Когда он неловко улыбался, когда задорно сверкал яркими насыщенно-изумрудными глазами, когда брал ее за руку. Не было пьянящего возбуждения, которое раньше часто бешено трепетало в груди. Остался только душевный покой, вселяющий мягкую уверенность и тихую уравновешенность. С Гарри было спокойно и мирно. Но порой все это не могло заглушить то противное, гложущее сердце чувство неправильности. Оно снедало изнутри долгими муторными ночами, не давало заснуть, утомляло бесконечной глухой болью в голове. Но когда Гарри был рядом, ревущий и мечущийся зверь затихал, затаиваясь на время. И все начиналось снова, когда Флоренс оставалась одна.

Гарри остановился и затаил дыхание, пристально всматриваясь в потемневшие глаза девушки. Она была невыносима прекрасна — с покрасневшими от мороза щеками, с растрепавшимися волосами, с задумчивой слабой улыбкой на мягких губах. Ее узкое лицо находилось в паре дюймов от его, и такая близость вызывала сладостную дрожь во всем теле. Юноша, глубоко и нервно дыша, осторожно приблизился к ней вплотную и крепко обнял, упираясь подбородком в хрупкое плечо. Было тихо. Так тихо, что казалось, будто все умерло, оставив на земле только двух студентов. Флоренс зажмурилась, почувствовав, как в уголках глаз задрожала жгучая влага. Перед глазами заплясали раздвоенные холодные блики, затмевающие величественный Хогвартс, видневшийся темной грудой. Гарри осторожно поцеловал ее в щеку, задерживаясь на несколько секунд, и мягко сжал тонкие пальцы в теплой перчатке.

— Почему все так сложно, Гарри? — она с отчаянной горечью сглотнула нахлынувшие слезы, хмуря брови.

Юноша тихо вздохнул.

— Это жизнь. А она не бывает простой.

— Не бывает, — Флоренс, скривив губы, хмыкнула с мрачной иронией. — Знаешь, мне в последнее время так… пусто.

Насыщенно-зеленый взгляд Гарри, в тусклом свете волшебного фонаря казавшийся сероватым, пересекся с янтарно-кофейными глазами девушки, в которых блекло мерцали золотистые искорки. Флоренс сморгнула скопившуюся влагу и крепко обняла молодого человека, глубоко вздохнув.

— Я тебя чем-то обидел? — Гарри, упиваясь ароматом ее холодных волос, осторожно погладил девушку по спине.

Она тихо фыркнула.

— Причем тут ты?.. А, впрочем, забудь.