Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

— Великий Годрик, Грейнджер, ты ли это?

Гриффиндорка испуганно обернулась, глядя, как по темной лестнице спускается староста Когтеврана в одной пижаме, с растрепанными волосами и слишком бледным ото сна лицом. На левой щеке краснел след от подушки, а из кармана штанов в серо-белую клетку высовывалась волшебная палочка. Гермиона постаралась незаметнее утереть слезы, правда, разревелась еще горше. Непослушные кудряшки закрыли лицо студентки с обеих сторон, и теперь из-за этого волосяного покрывала слышались надрывные всхлипы. Уайлд издала тихий вздох и опустилась рядом с однокурсницей, легонько поглаживая ту по содрогающейся спине. Гермиона, ощутив ласку, с горестным писком вцепилась в худую руку Флоренс и стала заливать горячими слезами плечо когтевранки. Уайлд вновь вздохнула и покрепче обняла гриффиндорскую всезнайку. Она не умела утешать девочек — особенно в делах сердечных (а то, что это было именно амурным, девушка не сомневалась) — но бросить Грейнджер, рыдающей на лестнице их башни старост, она не могла. Во-первых, совесть бы не позволила. Во-вторых, Флоренс испытывала что-то вроде своеобразной привязанности к Гермионе, которая была талантливой волшебницей и девчонкой с головой на плечах. И в-третьих, старосте просто не хотелось засыпать под тоскливый аккомпанемент Грейнджерских воплей.

— Реви, Грейнджер, реви. Проплачешься, и легче будет, — девушка чуть похлопала однокурсницу по трясущемуся плечу.

— Почему… так?.. Чем я хуже… какой-то мелкой девчонки?! — Гермиона печально захлюпала носом, прижимаясь щекой к хлопковой пижамной кофте, пахнущей пастилками от кашля и белыми цветами. — П-п-почему он не видит во мне д-девушку?! Я что, такая уродливая?

— Грейнджер, Грейнджер!.. — почти ласково вздохнула Флоренс. — Вот почему ты сразу начинаешь копаться в себе из-за того, что какой-то рыжий полудурок не хочет увидеть в тебе ту, кто ты есть? Ты умна, симпатична, умеешь здраво мыслить, поддерживаешь тех дебилов, которые тебя окружают, и вечно их спасаешь. Гермиона, запомни одну вещь: никто, никто не достоин твоих слез! А тот, кто достоин, никогда не заставит тебя плакать. Уизли полный идиот, бегающий за первыми попавшимися юбками, и я сомневаюсь, что он тебя достоин. Конечно, дело твое, но ты должна взять себя в руки и не раскисать. На тебя давно положил глаз Голдстейн, подрастешь — так вообще пол-Хогвартса будет у твоих ног! И Рональд будет кусать локти, что упустил такую девушку.

Грейнджер медленно, но верно успокаивалась. Даже перестала всхлипывать, только тихо шмыгала. Гордо тряхнула густой каштановой гривой и приподняла подбородок, отпуская руку однокурсницы. Расправила смявшуюся мантию с бордовой подкладкой и Чистящим заклятием убрала пыль с туфель, юбки и блузки. Уайлд с усмешкой посмотрела на прихорошившуюся гриффиндорку и поднялась с холодной каменной ступени, доставая волшебную палочку.

— Так-то гораздо лучше, Грейнджер! А теперь… — девушка что-то шепнула себе под нос, направляя кончик палочки на спутанную копну волос. Гермиона испуганно шарахнулась, но через пару мгновений ее воронье гнездо стало гладким и красиво блестело в лунном свете. Гриффиндорка удивленно выдохнула, осторожно ощупывая свои волосы.

— Что это было?

— Это был Tamer Capillos, Грейнджер, — тень лукавой улыбки мелькнула на бледных губах Флоренс, и девушка бережно погладила свою палочку. — Ты, конечно, умная ведьма, но тебе пора бы выучить парочку косметических заклинаний!

Гриффиндорка расплылась в счастливой белозубой улыбке и резво вскочила, с восхищением приглаживая новую шевелюру.

— Спасибо, Уа… Флоренс! — виновато исправилась Гермиона. — Спасибо!